Форум » Согласия приемлющие священство » Рябушинские. » Ответить
Рябушинские.
АлексейК: РЯБУШИНСКИЕ - ЦЕЛАЯ ЭПОХА В ПРОМЫШЛЕННОЙ ЖИЗНИ РОССИИ Доктор исторических наук Ю. ПЕТРОВ. 1917 году среди деловой России не было фамилии более одиозной, чем династия московских промышленников и банкиров. Усилиями “левых” публицистов “Рябушинские” из имени собственного было превращено в символ, кличку российской буржуазии, готовой якобы на все ради сохранения власти. Поводом послужило публичное выступление главы клана Павла Павловича Рябушинского в августе 1917 года, когда он открыто обвинил “министров-социалистов” в составе Временного правительства и “лжедрузей народа, членов разных комитетов и советов” в экономической разрухе. Он предостерег, что продолжение социальных экспериментов грозит “финансово-экономическим провалом”, и если они не прекратятся, будет, “к сожалению, нужна костлявая рука голода и народной нищеты”, чтобы опомнились и почувствовали, что идут по неверному пути. [more]В обстановке всеобщей неприязни к “буржуям” его августовская речь была истолкована как призыв задушить революцию “костлявой рукой”. Коба Сталин со страниц большевистской газеты “Рабочий и солдат” демагогически восклицал: “Господа Рябушинские, оказывается, не прочь наградить Россию голодом и нищетой... Они не прочь закрыть заводы и фабрики, создать безработицу и голод, чтобы вызвать преждевременный бой и успешнее справиться с рабочими и крестьянами”. В газете “Пролетарий” ему вторил и другой партийный “златоуст” Г. Зиновьев, признательный “наглым купцам-миллионщикам вроде П. Рябушинского, выбалтывающим иногда классовую правду”, которая, по убеждению газетного обличителя, заключалась в том, что “капиталисты делают все возможное, дабы увеличить число жертв голода”. Надо ли объяснять, почему после Октября фигура “Рябушинского” в политической и исторической литературе стала синонимом антинародной сущности российского предпринимательского класса, своего рода проклятием, начертанном на его челе. Даже в 1930 году на так называемом процессе “Промпартии” обвиняемым пытались инкриминировать стремление восстановить в союзе с французскими интервентами “Россию Рябушинских”. Главной жертве этого процесса Л. К. Рамзину прокурор Н. В. Крыленко ставил в вину свидания с П. П. Рябушинским, с которым он якобы встречался в 1927 году в Париже. Советские газеты тех дней пестрели карикатурами на толстого, бородатого Рябушинского, тянущего руки к СССР. Но слепая ненависть плохой советчик: Павел Рябушинский, как вскоре выяснилось, умер еще в 1924 году, и этот эпизод для западной, и эмигрантской общественности стал лучшим доказательством надуманности всего процесса. Обвинение пыталось “спасти лицо”, выдвинув новую версию: “этих Рябушинских, оказывается, две штуки”, и свидания-де были не с Павлом, а с его братом Владимиром. Последний публично в эмигранской прессе опроверг наветы, и стройная цепочка “заговора”, склепанная в кабинетах ОГПУ, порвалась. Следователи, вероятно, и не подозревали, что Рябушинских в действительности было не “две штуки”, а восемь братьев и пять сестёр, достаточно известных в дореволюционном российском обществе, оставивших свой след в самых разных областях — и в деловом мире, и в политике, и в искусстве и науке. Выходцы из народных низов, занесенные в число злейших врагов своего народа, рассеянные по миру социальной бурей 1917 года, — кем же были реальные, а не мифологизированные представители московской предпринимательской династии? Род Рябушинских ведет свое начало от экономических крестьян Калужской губернии, слободы Ребушинской Пафнутьево-Боровского монастыря, откуда в 1802 году в московское купечество “прибыл” Михаила Яковлев (1787—1858). Торговал он в Холщовом ряду Гостиного двора. Но во время Отечественной войны 1812 года, как и многие купцы, разорился. Возрождению его как предпринимателя способствовал переход в “раскол”. В 1820 году основатель дела вступил в сообщество Рогожского кладбища — московской твердыни старообрядчества “поповщинского толка”, к которому принадлежали богатейшие купеческие фамилии первопрестольной. Приняв официальную фамилию по названию родной слободы (первоначально фамилия писалась именно “Ребушинский” и лишь в середине века приняла привычное для нас звучание), Михаил Яковлевич вновь вступает в купечество, торгует “бумажным товаром”, заводит несколько ткацких мануфактур в Москве и Калужской губернии и оставляет детям капитал более 2 миллионов рублей. Суровый и истовый старообрядец, носивший простонародный кафтан и сам в качестве “мастера” работавший на своих мануфактурах, он заложил основу будущего процветания семейства. Один из его внуков, упоминавшийся уже Владимир Рябушинский, в эмиграции опубликовал очерк “Судьба русского хозяина”, в котором показал генерации российских купцов: дед обычно выходил из мужиков, отличался особенной ревностью к вере и с рабочим людом сохранял патриархальные отношения, гордясь, что вокруг него кормится много народу. “Сын основателя во многом походил на отца, превосходя его, однако, талантливостью, размахом и умом; он-то и выводил фирму на широкую дорогу, делая ее известной на всю Россию. При нем ... простота исчезала, заводилась роскошь, но зато очень развивалась благотворительная деятельность”. Из трех сыновей М. Я. Рябушинского наиболее одаренным в деловом отношении оказался Павел Михайлович (1820—1899), который в 1869 году вместе с братом Василием купил хлопчатобумажную фабрику близ Вышнего Волочка Тверской губернии. Вскоре предприятие было акционировано в Товарищество мануфактур П. М. Рябушинского с сыновьями с основным капиталом в 2 миллиона рублей и стало вторым по масштабам комбинатом в губернии после знаменитой Тверской мануфактуры Морозовых-“Абрамовичей”. На Всероссийской торгово-промышленной выставке (Москва, 1882 год) фирма получила право изображать на свооих товарах государственный герб — как знак высокого качества изделий. Наградами было отмечено ее участие и на других промышленных выставках, в том числе — на знаменитой Нижегородской 1896 года. Сохранив отцовскую “ревность к вере”, П. М. Рябушинский уже отличался более высокими культурными запросами, — неоднократно бывая по делам фирмы за границей, увлекался театром, носил не кафтан, а “немецкое платье”, то есть европейский костюм, был членом Биржевого общества и гласным Московской городской думы. Во время голода 1891 года построил на свои деньги ночлежный дом и бесплатную Народную столовую, где могли пообедать тысяча человек в день. Женат П. М. Рябушинский был дважды, причем во второй раз — в 50-летнем возрасте — на дочери петербургского хлеботорговца А. С. Овсянниковой. От этого брака родилось многочисленное потомство — 16 детей (трое скончались в младенчестве). Третье поколение династии после смерти отца унаследовало громадный капитал — 20 миллионов рублей, разделенный примерно поровну между всеми. Место главы большого семейства занял старший из братьев Павел Павлович (1871—1924), автор скандальной фразы о “костлявой руке голода”. “Меня, — писала своих мемуарах “Москва купеческая” близкий к дому Рябушинских П. А. Бурышкин, — всегда поражала одна особенность — пожалуй, характерная черта всей семьи, — это внутренняя семейная дисциплина. Не только в делах банковских, но и общественных, каждому было отведено свое место по установленному рангу, и на первом месте был старший брат, с коим другие считались и в известном смысле подчинялись ему””. В делах Павлу помогали Сергей (1872—1936),1 Степан (1874— 1942), Владимир (1873— 1955) и Михаил (1880—1960). Первые двое заведовали текстильным производством, которое в московских мануфактурных кругах оценивалось в начале нашего века как “одно из выдающихся”. К началу мировой войны на фабриках в Вышнем Волочке работало четыре с половиной тысячи рабочих, производивших в год на 8 миллионов рублей товаров. В близлежащем районе текстильная фирма владела лесными массивами площадью 40 тысяч десятин, построила лесопильный и стекольный заводы, приобрела у прежних хозяев Окуловскую писчебумажную фабрику. Масштабы Тверской губернии становились тесны для нового поколения Рябушинских. В 1902 году братья основали банкирский дом, который через десять лет был преобразован в акционерный коммерческий Московский банк с основным калиталом 20 миллионов рублей. Финансовый отдел находился под управлением Владимира и Михаила Рябушинских. Респектабельное здание банка на Биржевой площади в Москве, выстроенное по проекту Ф. О. Шехтеля, стало символом преуспевания московских финансистов. Кроме того, в начале 1900-х годов они подчинили своему влиянию Харьковский земельный банк — третье по величине акционерное ипотечное учреждение в России. Накануне мировой войны Рябушинские вторгаются в льняную промышленность, где приобрели Гаврилов-Ямскую мануфактуру и основали специальную компанию по экспорту русского льна в Европу — Русское акционерное льнопромышленное общество. В 1916 году Сергей и Степан Рябушинские, учтя острую нехватку грузового автотранспорта на фронте, основали Товарищество Московского автомобильного завода — АМО, на котором предполагали наладить производство грузовиков по лицензии итальянской фирмы “Фиат”. Из-за паралича железных дорог отстроенные корпуса не были оснащены необходимыми станками, которые заказывались в Швеции и США, и изготовление автомобилей на заводе, носящем сейчас имя его первого советского директора И. А. Лихачева, началось уже после 1917 года. В годы войны предприимчивые московские миллионеры приобрели крупный лесопильный завод в Архангельской губернии, предвидя острый дефицит строительных материалов после окончания войны. Примеривались они и к разработке нефтяных месторождений в районе Ухты и т.п. “Рябушинские, — писали в московской деловой прессе, — целая эра Москвы. Может быть, эра — во всей промышленной жизни России”. Известно, что состояние Павла Павловича к 1916 году оценивалось в 4,3 миллиона рублей, а годовой доход, подсчитанный с точностью до копейки, равнялся 326 913 рублям 35 копейкам. (Для сравнения: годовое жалование самых высокопоставленных царских сановников не превышало обычно 25—30 тысяч рублей.) Но не только бизнес интересовал молодых предпринимателей. Представителям их поколения становилось все более очевидным, что судьба российского “третьего сословия”, самым ходом развития призванного, как они полагали, занять ведущее место в обществе, зависит прежде всего от политических условий жизни страны. Пережившее себя самодержавие с его бесконтрольной администрацией никак не отвечало их идеалу правового, конституционного государства, образец которого представляли европейские державы с их высокоразвитой экономикой, С другой стороны, постоянно маячивший призрак “русского бунта” заставлял задуматься об отношениях с рабочей массой. Патриархальное единение хозяина и работника ушло в историю, требовались новые формы отношений для сохранения социальной стабильности. Летом бурного 1905 года 34-летний глава московской династии ратует за объединение всех предпринимательских слоев страны на основе либерально-оппозиционной программы. Основной ее пункт — реформа системы правления “по образцу конституционных государств”. Осенью 1905 года Павел и его правая рука в делах общественных, Владимир, входят в состав Центрального комитета только что образованной по инициативе А. И.. Гучкова партии “Союз 17 октября”, которая уже своим названием подчеркивала приверженность конституционному началу, возвещенному Манифестом 17 октября 1905 года. [/more]
Ответов - 17
АлексейК: Но забастовки и вооруженные восстания рабочих показали, что обновленной российской государственности, за которую горой стояли “октябристы”, грозит смертельная опасность. У Рябушинских был и собственный печальный опыт: в ноябре 1905 года управляющий их фабриками в Вышнем Волочке С. В. Ганешин был убит рабочими в своей конторе. Оценивая позже политическую дилемму российской буржуазии в тот решающий момент, П. П. Рябушинский писал: “До 17 октября буржуазия в громадном большинстве была настроена оппозиционно. После 17 октября, считая, что цель достигнута, буржуазия стала сторониться пролетариата, а потом перешла на сторону правительства. В результате одолело правительство, и началась реакция, сначала стыдливая, а потом откровенная”. Противостояние политической реакции составляло стержень деятельности П. П. Рябушинского вплоть до 1917 года. Но в 1905—1907 годах не было для него задачи важнее, нежели укрощение проснувшейся в русском народе бунтарской стихии. Старообрядец по унаследованному от деда и отца вероисповеданию, именно в “раскольниках” видел он стабилизирующий элемент общества. С 1900-х годов Павел Рябушинский стал одним из признанных лидеров старообрядцев-поповцев. Нижегородец Д. В. Сироткин, председатель Совея Всероссийского старообрядческого съезда признавал “выдающейся деятельность П.П. Рябушинского, который как своими трудами, так и средствами оказывает огромную пользу общему делу”. С 1906 года на деньги Рябушинского стала издаваться старообрядческая “Народная газета”, редакция которой размещалась в здании банкирского дома Рябушинских в Москве. За критику в адрес “властей предержащих” газета вскоре была закрыта. Разочаровавшись в проводимых П. А. Столыпиным репрессивных мерах по “успокоению” страны с помощью военно-полевых судов, Павел Рябушинский осенью 1906 года перешел в партию “мирного обновления”, на знамени которой было начертано “Осуждение всякого кровавого террора, как правительственного, так революционного”. Конфликты со столыпинским режимом у миллионера продолжались, в 1907 году закрыта другая его газета — “Утро” за фельетон на всесильного премьера под названием “Диктатор Иванов-16-й”, а самого издателя в административном порядке выслали на время из Москвы. В дальнейшем его политическая судьба была связана с “прогрессизмом” — течением общественной либеральной мысли, противостоявшим чересчур покладистой по отношению к столыпинскому произволу тактике лидеров октябризма. Политическими единомышленниками Павла Рябушинского были такие московские предприниматели, как А. И. Коновалов, С. Н. Третьяков, С. И. Четвериков и др. Свои взгляды они проводили на страницах третьей, наиболее известной газеты Рябушинского — “Утро России”, субсидировал он и старообрядческий журнал “Слово Церкви”. В кругах либеральной общественности миллионер-раскольник стал популярен как организатор “экономических бесед” с участием представителей промышленного мира и ведущих интеллектуальных сил страны. На проводившихся с 1908 года “беседах” в особняке Павла Рябушинского на Пречистенском бульваре вырабатывалась экономическая стратегия обновления страны, ставились проблемы освоения природных богатств России. В частности, по инициативе хозяина особняка и академика В. И. Вернадского перед мировой войной организованы две экспедиции на поиски месторождений радия. Результатом сближения с либеральной интеллигенцией стал и известный двухтомник “Великая Россия”, вышедший в 1910-11 годах на средства Владимира Рябушинского и под идейным руководством П. Б. Струве, в котором провозглашалась “любовь к родине и армии” как путь восстановления статуса великой державы, каковой исторически являлась Россия. В отношении к правительственной власти Павел Рябушинский сохранял резко оппозиционный тон под лозунгом “Купец идет!”, на страницах “Утра России” подчеркивал, что “народ-земледелец никогда не является врагом купечества, но помещик-землевладелец и чиновник — да”. Скандальную известность приобрела его речь в апреле 1912 года на встрече в Москве главы правительства В. Н. Коковцова, сменившего убитого П. А. Столыпина. В конце выступления не стеснявшийся в выражениях бизнесмен и политик провозгласил тост “не за правителвство, а за русский народ!”. Весной 1914 года вместе с А. И. Коноваловым он ведет переговоры с представителями оппозиционных партий (в том числе и с большевиками) о создании объединенного фронта против правительственной реакции, обещая за содействие деньги для готовившегося тогда VI съезда РСДРП. Однако идея объединенной оппозиции так и не стала реальностью. В годы мировой войны политическая деятельность Павла Рябушинского достигла апогея. Весной—летом 1915 года, в пору жестоких поражений русской армии, он выступает инициатором создания военно-промышленных комитетов — органов мобилизации частной промышленности на нужды войны. На волне популярности он избирается главой Московского военно-промышленного комитета и Биржевого комитета, открыто выражает недоверие власти, которая “может нас привести и поставить на край гибели”. Действует московский политик в союзе с “прогрессивным блоком”, который формируется летом 1915 года как объединение оппозиционных элементов Государственной Думы. В особняке на Пречистенском бульваре в августе этого года составляется вариант “ответственного министерства”, которым либеральные лидеры надеялись заменить правление придворной камарильи. Конспиративная деятельность лидера московской буржуазии была, впрочем, хорошо известна полиции, внедрившей своего агента по кличке “Павлов” в ближайшее окружение Рябушинского в военно-промышленном комитете. После неудачи петиционной атаки русских либералов и роспуска Думы “на каникулы” Рябушинский-старший уходит в тень. Его подстерег тяжкий недуг — туберкулез (который и свел его в могилу уже в эмиграции). Вернулся он к общественной деятельности в канун Февраля, когда предостерегал правительство “о возможности безудержного прорыва народного гнева” и проектировал создание широкой предпринимательской организации. “Всероссийский торгово-промышленный союз”, как она стала называться, родился уже после февральского всплеска, поглотившего российскую монархию. В обстановке всеобщей эйфории Рябушинский сохранил трезвый политический взгляд. Стало ясно, что на смену реакционному самодержавию пришел противник куда более опасный — воодушевленные победой над царизмом, захваченные лозунгом “черного передела” народные массы. Встал вопрос о существовании самого частнопредпринимательского строя. “Еще не настал момент думать, что мы можем все изменить, отняв все у одних и передав другим, — взывал к “впечатлительным массам” лидер торгово-промышленного союза в марте 1917 года, — это является мечтою, которая лишь многое разрушит и приведет к серьезным затруднениям. Россия в этом смысле еще не подготовлена, поэтому мы должны пройти через путь развития частной инициативы”. Но его призывы оценивались не иначе, как лукавый прием ради сохранения буржуазией своих фабрик. Чтобы обрести социальную опору, лидер старообрядческого движения пытался использовать родную среду, организовав объединенный комитет “старообрядческих согласий” под лозунгом поддержки Временного правительства князя Г. Е. Львова. Рябушинский призывал к радикальному “разрыву власти с диктатурой Советов”, которые представляют собой “случайные собрания людей, всем подневольным прошлым своим неподготовленных к государственному строительству”. Он настаивал, что “буржуазный строй, который существует в настоящее время, еще неизбежен”. Но события развивались совсем не по плану поборника российского предпринимательства. Именно реакцией на введенную Временным правительством “хлебную монополию” была вызвана к жизни его ставшая знаменитой фраза. Монополия, предусматривавшая отчуждение хлеба только государственными органами и по твердым ценам, ударила по частной торговле, а с разрушением частного торгового аппарата, по 'убеждению Рябушинского, страну неминуемо ожидали кошмары голода, и только “царь-голод” мог образумить не в меру ретивых администраторов. Лидер предпринимательского союза обратился даже с личным письмом к А. Ф. Керенскому, убеждая его и “министров-социалистов” в его кабинете опереться на торгово-промышленный класс в деле разрешения продовольственной проблемы. Однако послание осталось без ответа... В момент общенационального кризиса частное предпринимательство в сознании представителей “левых” партий и масс, обездоленных войной, прочно ассоциировалось с бандой “мироедов”, наживающихся на народном горе. Именно социальная изоляция, в которой очутилась русская буржуазия в переломные моменты революции, и стала главной причиной ее поражения в великом противостоянии 1917 года. Оставалась еще надежда на военную диктатуру. К идее о необходимости этой диктатуры пришли летом 1917 года российские либералы. Совещание общественных деятелей, созванное в начале августа в Москве по инициативе П. П. Рябушинского и его единомышленников, обратилось с приветствием к грядущему “вождю”, генералу Л. Г. Корнилову: “В грозный час тяжелого испытания вся мыслящая Россия смотрит на Вас с надеждой и верой. Да поможет Вам Бог в Вашем величайшем подвиге по воссозданию могучей армии и спасению России”. В момент корниловского мятежа П. П. Рябушинский находился в Крыму, где был арестован Симферопольским Советом как “соучастник заговора” и освобожден лишь по личному распоряжению Керенского. Политическая карьера, на этом по существу окончилась. Находясь постоянно в Крыму, болыцевистскую революцию в Петрограде Павел Рябушинский не принял, но влиять на события уже не мог. “Многие из нас давно предчувствовали катастрофу, которая теперь потрясает всю Европу, — печально подводил он политические итоги в эмиграции, — но мы ошиблись в оценке размаха событий и их глубины и вместе с нами ошибся весь мир. Русская буржуазия, численно слабая, не в состоянии была выступить в ответственный момент той регулирующей силой, которая помешала бы событиям идти по неверному пути... В наступивший роковой час стихийная волна жизни перекатилась через всех нас, смяла, размела и разбила...” Бизнес, политика... Но и в культурной жизни предреволюционной России имя Рябушинских было у многих на слуху. Заведующий текстильным отделом фирмы Степан Рябушинский, глубоко религиозный человек, в своем великолепном особняке на М.Никитской, возведенном в начале 1900 -х годов ф. О. Шехтелем, устроил старообрядческую “моленную”, где было множество ценнейших икон “старого письма”. В доме сейчас, кстати сказать, размещается Музей А. М. Горького, здесь писатель, вернувшись в СССР, провел последние годы жизни. Творение Шехтеля новый владелец называл “нелепым”, а в помещении бывшей моленной его невестка устроила живописную мастерскую. Первый хозяин этого дома Степан Павлович Рябушинский обладал одной из лучших в России коллекций древнерусских икон. На поиски шедевров он посылал в самые глухие углы России скупщиков, нередко спасавших иконы от гибели. Со временем коллекция превратилась в подлинную художественную сокровищницу. Собрание включало десятки раритетов, в том числе таких, как “Богоматерь Одигитрия Смоленская” (вторая половина XIII века), новгородские “Рождество Богоматери” и “Архангел Михаил” (XIV век) и т.п. Собиратель планировал создать на основе коллекции Музей иконы, но мировая война помешала осуществить замысел. С. П. Рябушинский — один из инициаторов открытой к 300-летию Дома Романовых выставки древнерусских икон — наиболее крупного вернисажа предреволюционной России. Едва ли не первым он применил последовательную, полную расчистку икон от позднейших записей, выполняемую опытными реставраторами-иконниками. За заслуги в деле сохранения древнерусского художественного наследия текстильный фабрикант был избран почетным членом Московского Археологического института. После Октябрьской революции коллекционеру, как и большинству представителей семейства, пришлось спешно покинуть Москву. Часть его собрания была обнаружена на даче у брата Николая в Петровском парке. Из здания же на Петроградском шоссе, предназначенном для Музея иконы, в 1918 году было вывезено 128 произведений, а множество икон, как “не имеющих художественной ценности”, отданы обитателям дома или свалены в подвале. К счастью, большинство икон уцелело и в настоящее время они находятся в собраниях Третьяковской галереи и Исторического музея. Живописные полотна иного жанра коллекционировал Михаил Павлович, директор Московского банка Рябушинских. Сохранилась составленная в канун Первой мировой войны опись его картинной галереи, которая начала создаваться в 1902 году. Собрание включало 95 полотен русских художников, среди них такие шедевры, как портреты В. Я. Брюсова, С. И. Мамонтова и “Демон” кисти М. А. Врубеля, картины и этюды И. Е. Репина, В. А. Серова, И. И. Левитана, Н. К. Рериха, К. А. Сомова... Молодой банкир увлекался и французскими импрессионистами (“Бульвар Монмартр” К. Писарро, “Мост. Ватерлоо” Клода Моне, полотна Дега, Тулуз-Лотрека — всего 14 произведений). Были в коллекции и гравюры китайских и японских мастеров, европейская и русская скульптура. “Гвоздем” собрания служил великолепный мраморный бюст Виктора Гюго работы О. Родена. Собирал Михаил Павлович и фарфор, и бронзу, и старинную мебель. Размещались художественные ценности в особняке на Спиридоновке (ныне ул. А. Толстого, 17), раннем творении того же Ф. О. Шехтеля. Покидая в 1917 году Москву, супруги (страстный балетоман Михаил Рябушинский женился на дочери капельдинера Большого театра балерине Татьяне Фоминичне Комаровой), рассчитывая, видимо, на скорое возвращение, укрыли большую часть своего собрания в потайной комнате особняка. В 1920-х годах, когда в здании находился некий “Бухарский дом просвещения”, тайник был случайно обнаружен, и извлеченные оттуда произведения искусства переданы в государственый музейный фонд. Широкую известность в научных кругах снискал рано умерший самый младший из братьев Федор (1885—1910), на средства которого Русским Географическим обществом в 1908—1909 годах была проведена крупнейшая научная экспедиция на Камчатку, поставившая целью исследовать природные богатства края. Затраченные на нее Федором Рябушинским 200 тысяч рублей сторицей вернулись в виде богатейших коллекций минералов, растений и т.п., привезенных экспедицией в Москву. Бизнесом он непосредственно не занимался, но доли отцовского наследства и доходов от семейных предприятий хватало для научной деятельности. Молодой меценат вынашивал план целой серии подобных экспедиций в Сибирь, но туберкулез — семейная болезнь Рябушинских — рано оборвал его жизнь. Науке посвятил жизнь и Дмитрий Павлович (1882— 1962), еще в России прославившийся своими трудами в области аэродинамики. Окончив Московскую Практическую академию коммерческих наук, среднее учебное заведение, а затем физический факультет Московского университета, он в 1904 году с благословения и при помощи учителя по Практической академии, “отца русской авиации” Н. Е. Жуковского основал в семейном имении Кучино под Москвой Аэродинамический институт. В исследовательской лаборатории на реке Пехорке проведены им тщательные изыскания в области теории винтов. Волновала ученого и казавшаяся тогда фантастической проблема космических полетов. “Задача Аэродинамического института, — писал он в 1914 году, — разрешена, но на смену ей выдвигается новая, гораздо более трудная и грандиозная проблема, — проблема перелета на другую планету”. Исследования в этой области он осуществил уже в эмиграции. Последний из братьев, как его называли в семье, “беспутный Николаша” (1877—1951) выбрал жизненным поприщем мир искусства. Склонный к экстравагантным поступкам, любитель пожить “на широкую ногу” (братьям даже пришлось одно время учредить над ним опеку, чтобы не дать молодому франту растратить свою долю семейного достояния), Николай Рябушинский вошел в историю русского искусства как редактор-издатель роскошного литературно-художественного альманаха “Золотое Руно”, выходившего в 1906—1909 годах и собравшего под флагом “чистого искусства” лучшие силы российского “серебряного века”. Здесь печатались А. Блок, А. Белый, В. Брюсов, среди “искателей золотого руна” значились художники М. Добужинский, П. Кузнецов, Е. Лансере и многие другие. Сотрудничавший в журнале А. Бенуа оценивал его издателя, к которому в мире богемы относились все же с плохо скрываемым презрением художника к нуворишу, как “фигуру любопытнейшую, не бездарную, во всяком случае особенную”. Николай Павлович пробовал свои силы и в творчестве, писал этюды, опубликовал под псевдонимом “Н. Шинский” несколько сборников рассказов в декадентском духе. Ему безусловно принадлежит заслуга в развитии направления в русской живописи 1900-х годов, известного под названием “Голубая Роза”. Устроенная в 1907 году в Москве на средства Н. П. Рябушинского выставка произведений П. Кузнецова и художников его круга произвела фурор в художественном мире. Истратив на меценатские затеи большую часть состояния, Николай Рябушинский перед войной отошел от издательской деятельности, поселившись на своей вилле в Петровском парке “Черный лебедь”, спроектированной и отделанной с помощью старых друзей из числа художников-“голубо-розовцев”. В семье шутили, что Николаша оказался умнее всех, так как разорился еще до революции и от национализации не пострадал. Из сестер Рябушинских заметную роль в культурной жизни Москвы играла Евфимия (1881— ?). Выйдя замуж за суконного “короля” В. В. Носова, она превратила свой дом на Введенской площади в художественный салон. Е. П. Носова запечатлена на портретах работы художников К. А. Сомова (1911 год, ныне в Третьяковской галерее) и А . Я. Головина (1913 год — в собрании Исторического музея). Дама-патронесса мечтала создать в своем особняке музей русского искусства. Уже после революции, в 1918 году, Е. П. Носова передала в дар Третьяковской галерее свою коллекцию, включавшую произведения русских живописцев XVIII века, библиотеку по истории искусства, собрание гравюр и др. События 1917 года лишили Рябушинских Родины и разбросали по миру. Эмиграция, изгнание были наиболее естественным выходом для людей с такой одиозной фамилией. В Москве из всего многочисленного рода остались две сестры — Надежда и Александра Павловны (последняя была замужем за М. В. Алексеевым, племянником К. С. Станиславского). До середины 1920-х годов они жили в фамильном доме по Б.Харитоньевскому переулку, даже вели переписку с братьями-эмигрантами, а затем сестер постигла участь всех “бывших”: дни свои они закончили на Соловках и даже нет точной даты их смерти. Остальные представители московского семейства умерли вдали от России. Павел Павлович скончался во Франции от туберкулеза. До последних дней надеялся он на возвращение в Россию, был одним из организаторов “Торгпрома” — Российского торгово-промышленного и финансового союза, в котором объединились представители бывшей деловой элиты страны. С провозглашением новой экономической политики, казалось ему, режим диктатуры изживает себя, и на предпринимательский класс, старый, дореволюционный, и вновь появившийся, будет возложена “колоссальная обязанность — возродить Россию, научить народ уважать собственность, как частную, так и государственную”. Подобные иллюзии у остальных братьев рассеялись довольно быстро — возврата на родину быть не могло. Владимир, Сергей и Дмитрий Павловичи осели во Франции. Владимир и Сергей Рябушинские вместе с Д. С. Стеллецким, И. Я. Билибиным, А. А. Бенуа и другими стояли у истоков созданного в 1925 году в Париже общества “Икона”, призванного сохранить традиции русского иконописания. Общество, которое бессменно возглавлял В. П. Рябушинский, устроило 35 выставок икон в разных странах, способствовало знакомству западных ценителей с русским художественным наследием. Были у ассоциации и практические цели — силами членов общества, архитекторов и художников, возводились и расписывались православные храмы русской диаспоры: на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа в Париже, храм-памятник в Бельгии на русском военном кладбище в Мур-мелон-ле-Гра, кладбищенский храм в Хельсинки и многие другие. Любовь к русской иконе, которая, по словам Владимира Рябушинского, “есть важнейшая часть русского православия, видимая часть народной толщи, от которой интеллигенция почти что оторвалась”, братья пронесли сквозь годы эмиграции.
АлексейК: Вспоминая о своем деде, Павел Павлович Рябушинский скажет с гордостью: ”Думается, что лиц, обладавших тысячей рублей, имелось много тысяч, но лиц, создавших из них в течение 40 лет работы два миллиона, — очень немного, и они едва ли своим счетом заполнят один десяток... Чтобы выделиться среди общих условий, надо в самом себе нести нечто особенное, индивидуальное. Особенностью Михаила Яковлевича была железная воля, соединенная с мировоззрением «хозяйственного мужика».” Дело Михаила Яковлевича унаследовали его сыновья, Василий и Павел Рябушинские. Воспитание братья получили домашнее, очень традиционное. Отец предпочитал учить их так, как учился сам. С 13—14 лет подростки уже в лавке, осваивают основы бухгалтерии, азы торговли. В воскресенье приходили начетчики — толковали Писание. Всё прочее считалось излишним. Семейное предание сохранило историю о том, как Павел решился выучиться играть на скрипке. Однако, когда отец застал его за этим «бесовским занятием», случился скандал и несчастный музыкальный инструмент был разбит вдребезги. Именно Павлу Михайловичу Рябушинскому суждено в дальнейшем взять на себя главный груз ответственности за семейный бизнес. В результате технической революции устроенные по старинке предприятия Рябушинского Старшего не выдерживали конкуренции. В этой ситуации в 1860-х гг. Павел Михайлович решается на резкое обновление: он продает все отцовские мануфактуры и покупает одну-единственную фабрику в районе Вышнего Волочка, на берегу реки Цна, всего в полверсты от станции Николаевской железной дороги. Фабрика была убыточная, но Павел Михайлович не пожалел денег, переоборудовал ее по последнему слову техники. Новые станки обеспечили немедленный эффект, об убытках забыли. На мануфактурной выставке 1870 г. Рябушинские были пожалованы «золотой медалью для ношения на шее, с Аннинской лентой и надписью “за полезное”», а в 1882-м — правом маркировать свои ткани государственным гербом — двуглавым орлом. То была высшая честь, которой мог удостоиться промышленник в Российской империи. "Отчет и баланс Павла Павловича Рябушинского на 1 января 1916 года", хранящийся в архиве, это скрупулезный подсчет имущества, доходов и расходов московского миллионера, промышленника и банкира. Павел Павлович владел собственностью на общую сумму 4 миллиона 296,6 тысячи рублей, в том числе ему принадлежали акции Московского банка Рябушинских, стоившие по биржевому курсу 1 миллион 905 тысяч, паи семейной текстильной фирмы (Торгово-промышленное товарищество Рябушинских, 1 миллион 66 тысяч), паи Товарищества типографии П. П. Рябушинского (481 тысяча), дом на Пречистенском бульваре, оцененный в 200 тысяч рублей (в этом здании сейчас размещается Российский фонд культуры), и многое другое. Годовой доход Рябушинского, подсчитанный с точностью до копейки, за 1915 год составил 326 913 рублей 35 копеек (для сравнения: жалованье высокопоставленных царских сановников не превышало 25–30 тысяч рублей). Основным источником был дивиденд от акций, неплохим подспорьем служило директорское жалованье в Харьковском Земельном банке (26 тысяч), который контролировали Рябушинские, а также в своем торгово-промышленном товариществе (28,5 тысячи). Цифры потраченных в течение 1915 года средств дают исчерпывающую картину интересов бизнесмена и политика. Из общего расхода в размере 183 633 рубля 61 копейка (разница между годовым доходом и расходом отчислялась на увеличение состояния) на себя Павел Павлович потратил 59,9 тысячи рублей, на содержание семьи – 23,3 тысячи. Информация о бюджете семьи Рябушинского содержится в книге ежедневных записей расходов жены, Елизаветы Григорьевны. В течение 1905–1912 годов она аккуратно записывала все домашние расходы вплоть до копеек извозчику и прислуге на чай. В то же время встречаются и такие записи: "моя поездка в Швейцарию и Париж" (без расшифровки) – несколько тысяч рублей, "по счету за платья" – 3–4 тысячи. Вернемся к тратам Павла Павловича. На первом месте здесь шли проценты по кредиту в Московском банке (25,7 тысячи рублей), наличными он израсходовал 18,2 тысячи, за собственный автомобиль уплачено 6,5 тысячи, брату Николаю за купленные у него картины – 6 тысяч, на любимое развлечение – охоту – выделена 1 тысяча ("жалованье егерей и прокорм собак"). На свои средства Рябушинский издавал газету "Утро России", которая требовала постоянных дотаций. К 1915 году он вложил в газету 292 тысячи рублей и еще 34 тысячи внес на покрытие дефицита за 1915 год. Газету с таким названием Рябушинский стал выпускать после закрытия его газеты "Утро" Последнюю статью расходов составили пожертвования организациям, в которых миллионер был заинтересован: Московскому Военно-промышленному комитету выделено 5 тысяч, лазарету братьев Рябушинских – 3 тысячи, старообрядческому журналу "Слово Церкви" – 10 тысяч. За этими записями отчетливо читается психологический портрет русской денежной аристократии начала века, у которой вошедшая в плоть и кровь привычка "беречь копейку" уживалась с непомерными, по обычным представлениям, тратами на собственные нужды. Любопытно, что представители первого поколения оставили после себя состояние в 1 млн руб., после Рябушинских второго поколения осталось наследство в 2,5 млн руб., но уже каждый следующий представитель третьего поколения значительно приумножал семейные капиталы, и, конечно же – траты. При этом, те, кто не проявлял большого таланта в предпринимательстве, оказывались бОльшими ценителями роскоши, бОльшими меценатами, бОльшими растратчиками.
Konstantino: а чего в данном разделе?
АлексейК: Konstantino пишет: а чего в данном разделе? Потому что раздел называется:Поговорим о канонах, догматах, традиции, правилах, чинах и истории древлеправославия. Или это к истории древлеправославия не имеет отношения ?
Oleg23: АлексейК пишет: Или это к истории древлеправославия не имеет отношения ? Это имеет отношение к истории семьи Рябушинских. А то Вы скоро историю театра Станиславского в историю Церкви запишете, и походы Дениса Давыдова в "Поговорим о канонах, догматах..."
Konstantino: Oleg23 пишет: Это имеет отношение к истории семьи Рябушинских. А то Вы скоро историю театра Станиславского в историю Церкви запишете, и походы Дениса Давыдова в "Поговорим о канонах, догматах..."
Георгий Лоскутов: В этом разделе применительно к Рябушинским уместно говорить лишь о том, как они систематически нарушали церковные каноны и православные традиции.
АлексейК: Ладно перенесите в другой раздел. Родилась мысль. Стоило вообще сделать рубрику про старообрядческие купеческие кланы, поскольку это крупный пласт русской истории, и это как раз многим было бы интересно. Oleg23 пишет: Это имеет отношение к истории семьи Рябушинских. А то Вы скоро историю театра Станиславского в историю Церкви запишете, и походы Дениса Давыдова в "Поговорим о канонах, догматах..." Старший Рябушинский разбил скрипку сына, а вы бы разбили сейчас ? Я знаю у некоторых современных олд биливеров дети пиликуют в.т.ч. и на скрипках и это повод гордости для родителей.
АлексейК: Георгий Лоскутов пишет: В этом разделе применительно к Рябушинским уместно говорить лишь о том, как они систематически нарушали церковные каноны и православные традиции. На Осторженки церковь построили, например, 1909 году, сейчас это один из трёх действующих храмов РПСЦ в Москве.
Oleg23: АлексейК пишет: а вы бы разбили сейчас ? Да запросто, хоть об голову! Давайте вашего сына с его скрипкою!
Oleg23: АлексейК пишет: сделать рубрику про старообрядческие купеческие кланы Писали уже об этом.
Oleg23: АлексейК пишет: олд биливеров А это кто такие, что за биливили? Струнный квартет?
АлексейК: Oleg23 пишет: Да запросто, хоть об голову! Давайте вашего сына с его скрипкою! Да конечно, стал бы я детей такой фигне обучать, максимум блэкушник порубить на электрогитаре:)
Oleg23: АлексейК пишет: максимум блэкушник порубить на электрогитаре:) Вот дела и какая разница между электрогитарой и скрипкою?
Сергей Петрович: А разница в том, что скрипка - инструмент благородный, а электрогитара - гм...
Oleg23: Сергей Петрович пишет: скрипка - инструмент благородный, а электрогитара - гм... Да!
Константин Беляев: Oleg23 пишет: Вот дела и какая разница между электрогитарой и скрипкою? такая же как между электроскипкой: и гитарой....
полная версия страницы