Форум » Согласия приемлющие священство » Иерей Александр Панкратов.Заметки на полях статьи Р.А.Майорова . » Ответить
Иерей Александр Панкратов.Заметки на полях статьи Р.А.Майорова .
САП: [more]Иерей Александр Панкратов.Заметки на полях статьи Р.А.Майорова "Внутренний мир петербургского единоверческого священника Иоанна Верховского." Роман Александрович Майоров, кандидат исторических наук и преподаватель Духовного училища при Московской Митрополии РПСЦ, как известно, является бывшим единоверцем. Казалось бы, происшедшее около трёх лет назад присоединение к Церкви Христовой от «старообрядного» подразделения никониан должно было знаменовать серьёзное изменение его взглядов, в первую очередь экклезиологических. Однако анализ содержания статьи, упомянутой в заглавии (опубликована в недавно вышедшем сборнике IX научной конференции «Старообрядчество: история, культура, современность», проходившей в 2009 г. в Великом Новгороде), к глубокому сожалению, позволяет в этом усомниться. Возникают и некоторые другие вопросы к автору. Эти недоумения и излагаются ниже. Во - первых, уже во втором абзаце ставится странный вопрос: «Как в нём (о. Верховском – о.А.П.) уживались служение Духу и усердное исполнение обряда, характерное для старообрядчества?» Что заставляет, в свою очередь, спросить: «Неужели автор считает, что названное служение и «исполнение обряда» (этот термин, кстати, как известно, богословски весьма сомнителен: в Церкви - чины и уставы, а не «обряды» - о.А.П.) суть вещи противоположные?! В случае утвердительного ответа придётся признать, что Р.А. Майоров спорит с одним из, так сказать, краеугольных камней традиционных старообрядческих (и не только) воззрений. С тем, что Предание Церкви, в том числе и т.н. «обряды», как раз и есть живое проявление действия Духа Божия, что оно - Свыше и потому должно быть тщательно сохраняемо! Обратное же утверждают, что также хорошо известно, протестанты и новообрядцы. Понятно, что такие взгляды, скорее всего, были присущи единоверцу XIX столетия о. Верховскому. Но вопрос, повторю, задаёт не он, а автор рассматриваемого материала. Данное недоумение ещё более нарастает при знакомстве с третьим абзацем. Из коего явствует, что «евангельская справедливость», оказывается, «гораздо важнее … чем формальное выполнение канонов». В качестве «положительного» (!) примера чего приводится мнение о. Иоанна о возможности вступить в брак для католического священника, принятого Синодом в сущем сане. В то время как внушенные, согласно учению Церкви, Самим Св. Духом святоотеческие правила в этом вопросе совершенно однозначны: «Рукоположенный, если сопрягается браком, извергается; ибо, если хочет, должен вступить в брак прежде рукоположения» (IV Всел. Соб. пр. 6-е). Затем данная «логика» распространяется и на вопрос об отношении о. Верховского к белокриницкой иерархии. Причём здесь протестантское по сути противопоставление канонов и «духа евангельской любви» дополняется ещё и экуменическими воззрениями: «Настолько ли православно сообщество старообрядцев … чтобы иметь собственную иерархию и быть равноправной частью Вселенской Церкви наряду с другими поместными церквами? Честный ответ … очевиден - старообрядцы абсолютно православны, а значит, и иерархия благодатна». А в качестве святоотеческого обоснования сего тезиса приводятся слова первого греческого патриарха после падения Константинополя свт. Геннадия Схолария: кто в гонительное время «требует строгого соблюдения всех обычаев и уставов Церкви, … тот есть враг христианства». Иными словами, происшедшее в 1846 г. восстановление святительского чина в Церкви Христовой о. Иоанн Верховский считал хотя и как бы терпимым, но всё же нарушением «обычаев и уставов Церкви». Благодаря чему старообрядцы к тому же будто бы стали (!; или потенциально могли стать) «равноправной частью Вселенской (новообрядческой - о.А.П.) Церкви». Что староверы и есть Вселенская Церковь во всей Ея полноте, о. Верховский, очевидно, не считал. При этом вопрос наличия/отсутствия, так сказать, физического апостольского преемства рукоположений его не интересовал вовсе, видимо, как «неважный». Старообрядческие же авторы, напротив, уделяли этому весьма серьёзное внимание. Так, свт. Арсений Уральский в 1894 г. издал труд «Другопреемство рукоположения, нисходящего от святых апостолов в старообрядствующей иерархии» (см. 2-й т. его соч., М. – Ржев, 2010. С. 258 - 369). Однако выводы, подобные изложенным выше, в статье Р.А.Майорова, увы, отсутствуют. Что, к сожалению, вызывает вопрос о личном уповании автора: староверческое оно или, если можно так выразиться, «верховское»? Это недоумение подкрепляется в рассматриваемой статье ещё не раз. Поскольку ниже неоднократно и, опять-таки, без оценки с традиционных старообрядческих позиций, вновь и вновь цитируются пассажи о. Иоанна, что «каноны … должны подчиняться божественному, духовному началу в Церкви» (как будто они «не подчиняются»!), что «верностью букве (правил Церкви - о.А.П.) … нанесён ущерб и самому (Новому) Завету» и пр. При сем в качестве примеров «ревнителей закона» приведены фигуры занимавших антиканоничную по самой сути должность обер - прокуроров Синода Д.А. Толстого и К.П. Победоносцева (!). Отчего не очень сведущий читатель может сделать вывод, что все, выступающие за строгое соблюдение правил «Кормчей», уподобляются названным чиновникам (!). Немало здесь и других странностей. Так, в качестве «добродетели» о. Иоанна приведено то, что в молодости он «испортил себе дикцию и походку», потому что это его «выделяло». В то время как традиционное учение Церкви осуждает, а не похваляет тех, кто «представляются злоумышляющими против самих себя» телесно, называет их «противниками Божия творения» (толк. Зонара на 23-е и 24-е пр. свв. Апостол). Ниже о. Верховский справедливо назван «своего рода харизматом», но авторская оценка данного факта вновь отсутствует. Далее, говоря о «большом усердии»(?), с которым служил о. Иоанн, Р.А.Майоров иллюстрирует сей тезис отношением Верховского к пению. Которое, как считал единоверец, должно быть «скорым», «протяжность (у него – о.А.П.) считалась проявлением непрофессионализма» (!). Между тем древнерусское знаменное пение, употребляемое за богослужениями старообрядцами и единоверцами, как раз небыстрое по своему строю, обильное т.н. «фитами» - растянутыми порой на несколько строк нотации исполнениями какого-либо одного гласного звука. «Скорым» же является привнесённое на Русь в ходе «церковной реформы» XVII в. с Запада т.н. партесное пение, католическое по происхождению. И поскольку здесь в очередной раз нет проявления позиции автора, может возникнуть мнение, что и Р.А. Майоров разделяет этот откровенно нестарообрядческий взгляд. Также обращает на себя внимание никонианская редакция приведённого автором текста антифона 4-го гл. на одном из надгробий Верховских: «Сердце мое … да вознесется». В то время как в дораскольном варианте здесь стоит слово «возвысится» (см. Октай, гл. 1 - 4, М., 1649. Л. 336 об.). Об этом как бы небольшом, но весьма показательном штрихе к портрету о. Иоанна в статье не упомянуто. Но наибольшее недоумение вызывают заключительные абзацы. Где, в частности, говорится: «Все эти факты разрушают созданный миссионерами миф о Верховском как «раскольствующем» пастыре и, напротив, показывают, что в ряде вопросов священник расходился с традиционной старообрядческой экклесиологией». Из чего недвусмысленно следует, что написавший сие считает староверческие взгляды «расколом», и стремится «реабилитировать» о. Иоанна в глазах «правоверных» новообрядцев (!). Защищая его от «миссионерских мифов» тезисом, что настоящим старовером по убеждениям он отнюдь не был. Но с точки зрения старообрядцев это вовсе не «реабилитация», а вещь по сути прямо противоположная - сугубое обвинение! Однако этого взгляда здесь не прослеживается. В самом конце рассматриваемого материала в который уже раз говорится о «несоответствии» «евангельской справедливости» и «формального исполнения канонов». И о том, что о. Иоанн «старался исходить из чувства христианской любви, а не формальной логики». Таким образом, и любовь, по Р.А. Майорову, «алогична» (!). Последние же слова статьи говорят об о. Верховском как об «ответственном православном (?! – о.А.П.) священнике». Аз же грешный позволю себе завершить сии заметки утверждением, что данное произведение, наверное, вполне уместное в единоверии, вряд ли можно назвать старообрядческим. И пожелать автору в будущих трудах с большей определённостью выражать учение Церкви Христовой, чадом Которой он стал. Что особенно важно в том его ответственном положении в нашем Духовном училище, о коем уже было упомянуто. http://samstar.ucoz.ru/news/ierej_aleksandr_pankratov_zametki_na_poljakh_stati_r_a_majorova_vnutrennij_mir_peterburgskogo_edinovercheskogo_svjashhennika_ioanna_verkhovskogo/2010-11-05-4190[/more]
Ответов - 9
КарякинАлексей: Разумеется нет других важных вопросов, как разборки между двумя интеллигентами.
САП: КарякинАлексей пишет: Разумеется нет других важных вопросов, как разборки между двумя интеллигентами. У о.Александр Панкратов единоверцы под прицелом
Евгений Иванов: САП пишет: У о.Александр Панкратов единоверцы под прицелом Театр абсурда какой-то. Там есть "кого взять".
Евгений Иванов: Все это коммунистов весьма напоминает. Когда начинаются разговоры, что сам строй - порочен, начинают "вскрывать" отдельные недостатки. То "ежовщину" Сталин осудит, то "продавцов" разоблачит Щелоков. Так и о. Александр Панкратов изобличил Неклуда.
Сергей Петрович: Евгений Иванов пишет: Когда начинаются разговоры, что сам строй - порочен, начинают "вскрывать" отдельные недостатки. Прелюбопытная мысль! А , когда заметят что существуют порочные личности, тогда те начинают кричать, что виноват строй.
САП: Р.А.Майоров. Внутренний мир петербургского единоверческого священника Иоанна Верховского (попытка исследования психологического портрета) Среди единоверческих деятелей XIX в. одной из самых зна¬чительных фигур является петербургский священник Иоанн Тимофеевич Верховский. Известный общественный деятель Т.И. Филиппов писал славянофилу И.С. Аксакову, что Верховский - «это, между прочим, решительное литературное дарование... писатель и по моему мнению замечательный. О мужестве его и говорить нечего; ничего подобного между духовными лицами мне не случалось ни видеть, ни даже слышать» (1). Принципиальный, честный, уверенный в правильности выбранного пути, о. Иоанн очень много сделал для современного ему старообрядчества (2). Особый интерес для нас представляет внутренний мир о. Иоанна. Как он воспринимал свою борьбу? Как ощущал свою связь с Богом? Как это отражалось на его служении? Как в нём уживались служение Духу и усердное исполнение обряда, характерное для старообрядчества? Сам о. Иоанн называл себя «слугою Духа». Он писал Т.И. Филиппову: «стою на вере во Христа и Духа, а не на вере в букву и форму». Действительно, богословская мысль о. Иоанна пока¬зывает, что для него гораздо важнее была евангельская справедливость, чем формальное выполнение канонов. Так например, отец Иоанн, вопреки формальному следованию каноническим нормам, выступал за разрешение о. Иосифу Овербеку при переходе в православие в сущем сане вступить в брак (3). Так же, исходя из духа евангельской любви, Верховский решает и вопрос о признании благодатности Белокриницкой иерархии. «Канцелярское мышление», по о. Иоанну, тут же поставило бы 5 следующих вопросов. Вправе ли был митрополит Амвросий перейти в старообрядчество, не испросив благословения у Константинопольского патриарха? Передалась ли апостольская благодать в результате единоличного рукоположения митропо¬литом Амвросием епископа Кирилла? Не отошёл ли от Церкви и от Христа митрополит Амвросий, порвав со своим священноначалием? Не лишился ли митрополит Амвросий своего апостоль¬ства и святительства? Не является ли Белокринипкая иерархия лжеиерархией? Отец Иоанн даже не рассматривает эти вопросы, он ставит вместо них шестой: настолько ли православно общество старообрядцев, к которому присоединился митрополит Амвросий, чтобы иметь собственную иерархию и быть равноправной частью Вселенской Церкви наряду с другими поместными церквами? Честный ответ для о. Иоанна очевиден - старообрядцы абсолютно православны, а значит, и иерархия благодатна. Но не стоит думать, что о. Иоанн легкомысленно относился к богословским вопросам. Свою позицию в отношении белокриницких он подтверждает многочисленными выдержками из Святых Отцов. В заключение своего рассуждения он обращается к словам Констан¬тинопольского патриарха времён падения Константинополя Геннадия Схолария: «Уверяем вас о Господе, что кто в наше время требует строгого соблюдения всех обычаев и уставов Церкви, как это было во время свободы христиан, тот есть враг христианства и налагает бремя на бессильных, а кто оставляет малое да сохранит целое, тот имеет дух Апостольский» (4). Верховский считал, что так как в Церкви божественное соединяется с человеческим, то и в церковной практике есть два начала: божественное («хождение Духом и в Духе, иначе в свете») и «человечественное» («хождение в букве и форме, иначе во тьме и ощупью»). Идущие по первому пути начинают прозревать Божественные истины, по второму - рассуждают канцелярски, или бюрократически. Для Верховского важны каноны, но они должны подчиняться божественному, духовному началу в Церкви. Человеческому же направлению важно само исполнение буквы, канон ради канона. «Когда буква канона не исполнена, этот буквенник, ригорист и гаситель возмущается и поднимает шум, буква исполнена — и он спокоен, хотя этой верностью букве извращена самая цель установления, хотя исполнению сущной заповеди Нового Завета нанесен ущерб и самому Завету — оскорбление» (5), — пишет о. Иоанн. В других письмах Верховский называет гасителями и ригористами обер-прокуроров Св. Синода графа Д.А. Толстого и К.П. Победоносцева. Именно подобный тип религиозного деятеля был для о. Иоанна образцом противника Христова. С детства Верховский был очень застенчивым мальчиком. Так, в одном из писем Т.И. Филиппову он вспоминал, каким стыдом ему в детстве казался поцелуй даже родной тётки - молодой девушки. Отчасти застенчивость эту о. Иоанн сохранил и в молодые годы. По собственному признанию, он стыдился ходить в гости и знакомиться, так как осознавал, что статен и красив. Он старался заглушить в себе всё то, что его выделяло, и вследствие этого испортил себе дикцию и походку. Воспитываясь под началом дяди архимандрита Никодима (Лебедева), который мало времени уделял племяннику, в подростковом возрасте о. Иоанн был «под подлой тиранией прислуги», и потому, когда в 21 год Верховский был назначен учителем Иркутского духовного училища и одновременно получил фактическую власть над Вознесенским второклассным монастырём, он стал управлять очень жёстко. Позже священник понял, что это безнравственно, и стал работать над своим характером. Отец Иоанн, судя по его деятельности на протяжении всей жизни, был человеком властным и вспыльчивым, но властность эта не была злобной, а за необдуманные резкие действия он не стеснялся приносить извинения. Многие действия Верховского можно объяснить его убеждённостью в том, что он вверил себя воле Божьей. Отец Иоанн был своего рода харизматом, всегда пытавшимся выяснить волю Духа Святого по тем или иным вопросам и считавшим, что его ведёт Бог. Его чувство было у Верховского с самого раннего детства. Обычно, если ребенок сильно ушибся, то в нём просыпается чувство досады на себя или на предмет, о который он ударился. Маленький Ваня воспринимал это как волю Божью и пытался понять, что это значит. Для ребёнка это было наказанием за какой-либо проступок, и он считал, что после того, как он ушибся, Бог на него больше не гневается. Это приучило Верховского в каждой жизненной ситуации анализировать, в чём здесь воля Божья и чего от него хочет Бог. С возрастом он всё более укреп¬лялся в мысли о влиянии Божьей воли на его жизнь (6). Другой характерной чертой о. Иоанна была его любовь к правде. Ничто не было ему так противно, как намеренная ложь. Двуличность архипастырей (будь то «Пункты митрополита Платона» или история с заменой митрополитом Филаретом требований единоверцев на свои) вызывала у Верховского чувство отвращения, ибо «сатана - отец лжи». Отец Иоанн был человеком открытым и всегда пытался помочь просящим. Он отвечал на письма многочисленных старообрядцев (7), ходатайствовал за будущего священника П.П. Масловского, когда тот был ещё студентом Казанской духовной семинарии (8). Первые года три после рукоположения «пастырство стало как бы стихией» для Верховского. Позднее у о. Иоанна вера в единство с ним паствы несколько поколебалась (9), но у своих духовных чад он пользовался огромным уважением. Так, уже после отъезда о. Иоанна из России духовный сын Верховского, умирающий старик, наотрез отказался исповедоваться другому священнику. «Вот таких духовных детей я должен был оставить» (10), сокрушался о. Иоанн. Верховский служил с большим усердием. Он очень следил за пением: размер у него был скорый, протяжность считалась проявлением непрофессионализма. В письмах из Германии о. Иоанн вспоминал, как он проводил отпевание усопших. Эта служба была у него очень торжественной. Смерть Верховский рассмат¬ривал как встречу со Христом: это был скорее праздник, чем горе. Возможно, такое отношение о. Иоанн приобрёл отчасти из-за того, что при жизни потерял жену (она умерла 28 августа 1878 г.) и нескольких детей. Интересно, как упование на Божий промысел во всём проявилось в отношении Верховского к смерти детей. Отец Иоанн очень любил своих детей, и смерть их была очень тяжёлым испытанием, но, вместе с тем, и в ней он видел волю Божью. Огромным потрясением была для священника смерть любимой дочери Надежды (которую о. Иоанн звал «Наденька-сердце»). Шестилетняя девочка простудилась, возвращаясь на линейке с родителями с именин тётки, за 8 дней её не стало. Вспоминая Наденьку, Верховский признавался, что если бы Христос поставил его перед выбором — забрать всю се¬мью или любимую дочь, то он бы оставил Надю. С умилением отец Иоанн вспоминал, как маленькая дочь искренне любила прикладываться к иконам. Видя это, Верховский задавался вопросом, для чего ещё жить такому ребенку, чего ещё надо от него Христу. Отпевая свою любимую дочь, о. Иоанн мысленно сокрушался, что Господь не дал ей дожить до возраста невесты и он не смог дать ей всей ласки. Именно в свете этих размышлений Верховский воспринимал смерть своей четырнадцатилетней дочери Елены, случившуюся через 15 лет. Елена очень рано сформировалась и в столь юном возрасте уже имела трёх женихов. Несмотря на то, что умерла Елена, оттого что простудилась во время речной прогулки, и она сама и отец предчувствовали её смерть. Так психологически глубоко о. Иоанн чувствовал происходящее. Перевозя Елену с дачи из Салтыковки в Петербург к доктору Верховский почувствовал, что провожает её ко Христу, и что Елене больше не вернуться на дачу. Врач утверждал, что болезнь несерьёзная и он через 2 дня «прогонит» семью из Петербурга. Но к вечеру стало хуже, и через 7 дней Елена скончалась от воспаления кишок. Отцовское сердце почувствовало смерть дочери раньше докторов. Елена смиренно приняла смерть, и о. Иоанн с присущей ему чертой во всем искать промысел Божий воспринял кончину дочери как своеобразный праздник: имея трёх женихов земных Елена удостоилась куда более почё¬ной миссии стать невестой Жениха Небесного - Христа! Символизм он видел даже в колокольном звоне. День смерти дочери был днём годовщины коронации, а в день похорон у кого-то из членов императорской фамилии были именины и во всех храмах столицы весь день не умолкали колокола. Для обычного человека радостный звон был бы диссонансом семейному горю, для Верховского — волей Провидения, пожелавшего с особой торжественностью проводить дочь священника ко Христу. У семейства Верховских в Петербурге было 2 могилы на Большеохтенском и Волковом кладбищах. Когда у четы Верховских стали умирать дети, их хоронили на Большеохтенском кладбище, устроенном специально для прихожан Николо-Миловской церкви. Однако супруга о. Иоанна Марья Ивановна захо¬тела быть похороненной на Волковом кладбище, на котором в Сретенской церкви служил её отец. Верховский очень заботился о могилах своих родных. На Волковом кладбище он купил 6 могил для себя и жены, дочери Марьи Ивановны с супругом и младшим свояку со свояченицей. Свою могилу он впоследствии уступил дочери Елене. Все 6 могил были выложены плитой и кирпичом. Над могилами жены и Елены Верховский поставил 2 одинаковых больших восьмиконечных креста из голубого мрамо¬ра на тумбах. Такой же крест был возведён и на Болыиеохтенском кладбище над могилами девяти других умерших детей. На восточной стороне этого креста крюками была изображена мелодия напева начальных слов одного из стихов антифона четвёртого гласа «Сердце мое к Тебе, Слове, да вознесется». В память о себе и детях Верховский положил в Скопинский банк 14 тыс. руб. в пользу причта и церкви на вечные времена. Но, к сожалению, банк разорился (так как был устроен по принципу «пирамиды») (11). Верховский не был аскетом. Будучи приходским священником, он вёл жизнь, подобающую столичному единоверческому иерею - отцу большого семейства. Летом семья выезжала на дачу. Дома у Верховских родные и близкие собирались на торжества. В первом письме Т.Н. Филиппову из Пильниц о. Иоанн описывал свою жизнь в Мануиловском старообрядческом монастыре. Это письмо хорошо показывает, что Верховского интересовали самые разные проявления жизни. Он не жалеет красок не только на описание природы и жилья, но не оставляет без вни¬мания ни одной интересной мелочи в окружающем мире. Так например, совершенно неожиданно на страницах этого письма мы встречаем описание евреек, торговавших в кабаках соседних с монастырём сёл. «Если бы знал по-молдавски или по-жидовски, то непременно подошел бы к ней и прямо попросил бы у ней дозволения полюбоваться. Так была поразительна ее красота», - восхищался Верховский одной из них. Даже в эмиграции о. Иоанн носил очень красивый священнический костюм: шёлковый подрясник с разводами из дорогой материи, душегрейка почти без рукавов, круглая шляпа, зонтик. В Молдавии Верховский полюбил местные продукты: мамалыгу и виноградное вино. За этим напитком о. Иоанн со своим келейником часто ходили в соседнее с. Фольтечини. В Белокриницком же монастыре, куда священник ездил к митрополиту Афанасию, предпочитали шнапс, его употребляли по 2-3 рюмки на 2 глотка. К концу пребывания в монастыре он настолько надоел Верховскому, что тот однажды украдкой выплюнул его, выйдя из келий (12). Среди духовных чад Верховского были самые разные люди. Исповедные ведомости Николо-Миловского храма показывают, что это были жители Санкт-Петербургской, Архангельской, Владимирской, Костромской, Московской, Нижегородской, Пермской, Тверской, Олонецкой, Саратовской и Ярос¬лавской губ., находившиеся в столице (13). Сословная принадлежность прихожан была различной и порой, согласно клировым ведомостям, хранящимся в Центральном историческом архиве Санкт-Петербурга, значительно изменялась. Но наравне с простыми прихожанами Верховский был отцом духовным и для таких известных особ, как композитор М.А. Балакирев и генерал И.И. Сафонов с семейством. Если Сафоновы происходили из кавказской казачьей старообрядческой семьи, присоединившейся к единоверию и, следовательно, старый обряд был у них «в крови», то М.А. Балакирев не гнушался и посещением новообрядных храмов (например, Александро-Невской лавры). Несмотря на это, Верховский много лет исповедовал знаменитого композитора. Более того, в один из «чистых четвергов», когда Балакирев собирался причаститься, но должен был быть в новообрядном храме из-за того, что там отпевали друга его отца, Верховский накануне исповедал своего духовного сына и снабдил его следующим письмом: «Всечестнейший Батюшка Антоний Игнатьевич! Подателя сего моего возлюбленнейшего духовного сына Мидия покорнейше прошу в 11 день Мая удостоить Св. Причащения в Вашей церкви прочитав над ним разрешительную молитву и преподав священническое Ваше разрешение. Ваш о Христе брат иерей Иоанн Верховский» (14). Впрочем, среди чад о. Иоанна был даже один новообрядческий священник, его мать и жена! Последняя была родной сестрой зятя Верховского. Когда этот священник умер, о. Иоанн на правах отца духовного участвовал в его отпевании. Среди восприемников детей о. Иоанна мы находим не только единоверцев, но и диакона Входоиерусалимской церкви Санкт-Петербурга Василия Афанасьевича Ветвеницкого и его супругу Анну Ивановну (15). Все эти факты разрушают созданный миссионерами миф о Верховском как о «раскольствующем» пастыре и, напротив, показывают, что в ряде вопросов священник расходился с традиционной старообрядческой экклесиологией (16). Священник Иоанн Верховский, как мы видим, придерживался широких взглядов. Он не был аскетом, избегал буквализма. Для Верховского гораздо важнее была евангельская справедливость, чем формальное исполнение канонов. Высказывая то или иное суждение, он старался исходить из чувства христианской любви, а не формальной логики. Вместе с тем, иерей Иоанн был человеком самоуверенным и харизматичным. При этом Верховский был ревностным пастырем. Он старался служить чинно, без сокращений, вкладывая всю душу. Выяснение воли Божией и понимание смысла христианских истин для него были непременными спутниками жизни любого ответственного православного священника. ПРИМЕЧАНИЯ 1. ИРЛИ. Ф.З. Оп.4. Д. 649. Л.4. 2. См. об этом, например: Майоров Р.А. Единоверческий священ¬ник Иоанн Верховский в Мануйловском старообрядческом монасты¬ре//Липоване. Bbin.VI. Одесса, 2009. С.89-94. 3. За отца Овербека // Верховский И.Т. Сочинения Иоанна Верхов¬ского. Кн.1. Лейпциг, 1886. С.131-137. 4. ГАРФ. Ф.1099. Оп.1. Д.1552. Л.54~57об. 5. Там же. Л.56об. 6. Там же. Л. 114. 7. Об этом см., например: Майоров Р.А. К вопросу о переписке священника Иоанна Верховского со старообрядцами г. Вольска // Ста¬рообрядчество: история, культура, современность. Вып. 12. М., 2007. С.112-116. 8. ГАРФ. Ф.1099. Оп.1. Д.3008. 9. Там же. Л.58. 10. ЦГИА СПб. Ф.19. Оп.78. Д.909. Л.9; ГАРФ. Ф.1099. Оп.1.Д.1552. Л.51об. 11. ГАРФ. Ф.1099. Оп.1. Д.1552. Л.137об., 139об. 12. Там же. Л. 147. 13. БАН. Единоверческое собрание №7. 14. РНБ ОР. Ф.41. Д.1918. Л.1. 15. БАН Единоверческое собрание №7. Л.40, 51. 16. Подробнее об экклесиологии свящ. Иоанна Верховского см.: Майоров Р.А. К вопросу об экклесиологии единоверческого священника Иоанна Верховского (отношения с Белокрининкой иерархией) // Церковь и общество в России: пути содружества и вызовы эпох: Сборник материалов Третьих юбилейных Свято-Филаретовских чтений. М.; Ярославль, 2008. С. 160-167. http://samstar.ucoz.ru/news/r_a_majorov_vnutrennij_mir_peterburgskogo_edinovercheskogo_svjashhennika_ioanna_verkhovskogo_popytka_issledovanija_psikhologicheskogo_portreta/2010-11-08-4196
Oleg23: Евгений Иванов пишет: Когда начинаются разговоры, что сам строй - порочен, начинают "вскрывать" отдельные недостатки. Журнал "Крокодил".
САП: Ответ Майорова Романа иерею Александру Панкратову на «Заметки на полях» моей статьи в сборнике IX Международной научной конференции «Старообрядчество: история, культура, современность». Недавно на сайте «Самарское староверие» появился материал настоятеля храма РПСЦ в Великом Новгороде иерея Александра Панкратова «Заметки на полях статьи Р. А. Майорова «Внутренний мир петербургского единоверческого священника Иоанна Верховского». Честно скажу, что данная статья вызвала у меня некоторое удивление. Дело в том, что за три дня до этого отец Александр позвонил мне на мобильный телефон и попросил прислать ему мою статью, так как у некоторых людей возникли вопросы по ней, а сборник, в котором была напечатана эта статья, до Новгорода еще не дошел. Я, конечно же, сразу выслал статью, написав, что с удовольствием отвечу на любые вопросы, которые могут возникнуть… Вопросы, как я думал, научного плана … Однако прошло несколько дней, и я получил на электронную почту без каких-либо пояснений «Заметки…», а через несколько часов они появились на «Самарском староверии». Посмотрев критические замечания отца Александра, я с удивлением обнаружил, что в статье отсутствуют какие-либо научные замечания, но содержится критика моих (вернее, якобы моих) экклезиологических взглядов и обвинение меня в единоверческом, или, иначе, «верховском» уповании. Многие христиане нашей Церкви, прочитав «Заметки…», советовали мне не отвечать на них, говоря, что все и так уверены в истинности моего упования, однако, поскольку обвинения были опубликованы в интернет-СМИ, я посчитал необходимым ответить на них в сети. * * * Итак, обратимся к критике, изложенной в «Заметках…». Первая претензия отца Александра касается фразы «Как в нем уживались служение Духу и усердное исполнение обряда, характерные для старообрядчества?». Из этой фразы священник делает вывод, что, по моему мнению, якобы, это «суть вещи противоположные». Человек, не знакомый с проблематикой богословских споров XIX – XX веков, возможно, мог бы понять мою фразу в подобном ключе. Но не стоит забывать, что мы ведем речь о священнике господствующей церкви XIX века и разбираемая статья посвящена его «внутреннему миру», а соответственно, кажущееся противоречие – не плод нашего вымысла, а реальная конструкция, существовавшая в голове Верховского. Именно с такими конструкциями зачастую и работает исследователь, берущийся за составление психологического портрета того или иного исторического персонажа. Для ученого тут не суть важно, было ли такое противоречие реально, или же перед ним мифологема, возникшая в голове исследуемого героя. Так же, например, историки, работающие над изучением общественных мифов, далеко не всегда пишут в своих работах о реальном ходе исторических событий, их более интересует сам миф, его распространение, трансформация и т. д. Так что в данном случае речь идет о том, как решал ДЛЯ СЕБЯ вышеприведенный вопрос отец Иоанн, а не стоит ли такая проблема для старообрядческого священника. На то, что идеи отца Верховского не всегда соответствовали традициям старообрядчества, мною в статье было указано. Далее отец Александр пишет, что из третьего абзаца «явствует, что «евангельская справедливость», оказывается гораздо важнее…, чем формальное выполнение канонов». Однако если внимательно прочесть этот абзац, то из него явствует совсем не это, а то, что так считал отец Иоанн. Незаметно отец Александр переносит взгляды исследуемого героя на автора статьи! Неужели если бы статья описывала взгляды какого-нибудь полевого командира и в ней излагалась бы его система ценностей, то автора можно было бы обвинить в ваххабизме!!! В качестве примера того, как отец Верховский понимал это «превосходство» «евангельской справедливости» над «формальным выполнением канонов», излагается история приема отца Иосифа Овербека. Почему отец Александр пишет, что она излагается «в качестве «положительного (!) примера», мне не понятно. Современный ученый не обязан давать оценку описываемому им мировоззрению, писать, что в этом мировоззрении хорошо, а что плохо. Подобный менторский тон был бы проявлением непрофессионализма. В моей кандидатской диссертации, где дискуссия, посвященная отцу Овербеку в Санкт-Петербургском отделении Общества любителей духовного просвещения, рассматривалась подробно, излагался и старообрядческий взгляд на вопрос (Майоров Р.А. Единоверие и лидер его соединенческого направления второй половины XIX века священник Иоанн Верховский. Дис. на соиск. учен. степ. канд. ист. наук : 07.00.02. М.:МПГУ,2008.-С.143). В разбираемой же статье меня интересовал только взгляд Верховского на эту проблему. Если отца Александра интересует моя личная (не относящаяся к науке) точка зрения по вопросу о возможности брака отца Иосифа Овербека, то могу сообщить, что, даже будучи единоверцем, я не разделял позиции Верховского по этому вопросу. По моему мнению, отца Овербека надо было принимать первым чином, позволить ему вступить в брак, а уж потом ставить его в священники. Еще более непонятно, каким образом из изложения взглядов Верховского на белокриницкую иерархию следует «вопрос о личном уповании автора: староверческое оно или, если можно так выразится, «верховское». Отец Александр почему-то считает, что я должен был расписать несоответствие взглядов Верховского позициям старообрядцев белокриницкого согласия, но такая задача при написании данной статьи не ставилась, и, соответственно, подобный анализ здесь был бы неоправдан. Вместе с тем считаю необходимым отметить, что отец Александр ошибается, когда пишет, что «вопрос наличия/отсутствия, так сказать, физического апостольского преемства рукоположений его (Верховского – Р. М.) не интересовал вовсе, видимо, как «неважный». Отец Александр приводит ссылку на работу свт. Арсения Уральского «Другопреемство рукоположения, нисходящего от святых апостолов в старообрядствующей иерархии», однако не стоит забывать и о другом труде святителя, в создании которого отец Иоанн Верховский принимал серьезное участие. Речь идет о работе «Истинность старообрядствующей иерархии противу возводимых на нее обвинений». Несмотря на то, что об этом часто забывают, существует немало свидетельств, доказывающих участие отца Иоанна в работе над этим трудом. Так, в предисловии к уральскому изданию «Истинности…» написано, что священноинок Арсений собрал для книги материал и составил ее черновой вариант, а литературной обработкой труда занимался именно иерей Иоанн (Арсений Уральский, еп. «Истинность старообрядствующей иерархии противу возводимых на нее обвинений». Уральск, б. г. С. [1]). Знаменитый оппонент Верховского инок Пафнутий Овчинников даже издал разбор этой книги, на обложке которого значилось «Истинность старообрядствующей иерархии». Сочинение Швецова и Верховского; разбор его, сделанный Пафнутием» (Пафнутий (Овчинников), инок. «Истинность старообрядствующей иерархии». Сочинение Швецова и Верховского; разбор его, сделанный Пафнутием». М., 1886). Участие Верховского в создании «Истинности…» показывает, что, несмотря на свой ответ Т. И. Филиппову, фрагменты которого были приведены мною в статье, Верховский отнюдь не считал вопрос апостольского преемства праздным. Между строк замечу, что позиция Верховского, признававшего благодатность белокриницкой иерархии, - это для священника господствующей церкви в XIX веке уже большой прогресс. Далее отец Александр рассуждает о фразе «для Верховского важны каноны, но они должны подчиняться божественному, духовному началу в Церкви». Отец Александр указывает, что они и так подчиняются. Но разве не знаком священник с ситуацией, когда каноны воспринимаются некоторыми псевдоревнителями «мертво», отрешенно от контекста, в котором их принимали соборы. Именно в связи с таким формализмом отец Иоанн пишет: «Когда буква канона не исполнена, этот буквенник, ригорист и гаситель возмущается и поднимает шум, буква исполнена – и он спокоен, хотя этой верностью букве извращена самая цель установления». Думаю, отцу Александру хорошо известны подобные персонажи, регулярно возмущающие спокойствие на некоторых интернет-форумах. Именно в таком контексте отец Иоанн обличал обер-прокуроров Св. Синода графа Д. А. Толстого и К. П. Победоносцева. И напрасно отец Александр боится, что «не очень сведущий читатель может сделать вывод, что все, выступающие за строгое соблюдение правил «Кормчей», уподобляются названным чиновникам». Возможно, совсем необразованный человек и может так подумать, но разве на такого читателя рассчитан научный сборник «Старообрядчество: история, культура, современность», вышедший тиражом в 300 экземпляров? По мнению отца Александра, «немало здесь (в анализируемой статье – Р.М.) и других странностей». В качестве такой странности он приводит пример того, как Верховский в молодости «испортил себе дикцию и походку». Отец Александр почему-то считает, что этот факт я привожу в качестве «добродетели» отца Иоанна. В тексте же отсутствует положительная или отрицательная оценка этого факта, он лишь приведен как достаточно яркая характеристика личности Верховского. Также непонятно, почему в научной статье должна быть оценка факта, что Верховский был «своего рода харизматом». Данная фраза приведена мною именно в качестве вывода к многочисленному фактическому материалу, писать же в научной работе, хорошо это или плохо, было бы крайне странно. Вызывает удивление критика отцом Александром упоминания о том, что пение в Николо-Миловской церкви, где настоятельствовал отец Иоанн, было «скорым», а «протяжность считалась проявлением непрофессионализма». Разумеется, в приведенном контексте речь идет не о введении Верховским никонианских новин, а об одной из традиций знаменного пения. Ведь ни для кого не секрет, что в разных старообрядческих приходах скорость и манера пения могут быть разными и пение, например, у московских старообрядцев значительно отличается от пения у липован. (Я уж не говорю об отличии между наонным и наречным традициями пения.) Последнее же возражение отца Александра видится особенно странным. Непонятно, каким образом моя фраза «Все эти факты разрушают созданный миссионерами миф о Верховском как о «раскольствующем» пастыре и, напротив, показывают, что в ряде вопросов священник расходился с традиционной старообрядческой экклесиологией» дала ему возможность утверждать, что «написавший сие считает староверческие взгляды расколом и стремится «реабилитировать» о. Иоанна в глазах «правоверных» новообрядцев». Хочу обратить внимание отца Александра на то, что слово «раскольствующий» взято в кавычки, так как является характеристикой, данной Верховскому миссионерами. Реабилитация же или обвинение отца Иоанна выходит за рамки научного исследования. Из моей фразы вытекает только то, что миссионерская позиция не была справедлива в отношении Верховского, а уж хорошо это или плохо – читатель сам должен сделать вывод исходя из своего мировоззрения. Завершая разбор критики отца Александра на мою статью, хочу еще раз подчеркнуть, что данная статья является научным исследованием, подготовленным для светского сборника, и богословский анализ в ней принципиально не был предусмотрен. Отвечая отцу Александру на вопрос о моем уповании, хочу засвидетельствовать, что остаюсь верным учению Святой Церкви, к которой я присоединился около двух лет назад, и не разделяю тех взглядов отца Иоанна Верховского, которые расходятся с церковным учением. Особенно хочу подчеркнуть, что на своих занятиях я не допускаю каких-либо высказываний, отличных от мнения Святой Церкви, так как считаю преподавательскую деятельность крайне ответственной. Майоров Роман Александрович (Москва), кандидат исторических наук, доцент кафедры гуманитарных технологий и профильных дисциплин Российского Нового университета, преподаватель Московского старообрядческого духовного училища РПСЦ. http://neclud.livejournal.com/167635.html
САП: САП пишет: Ответ Майорова Романа иерею Александру Панкратову Молодца!
полная версия страницы