Форум » Согласия приемлющие священство » Нужны ныне Бугровы. » Ответить
Нужны ныне Бугровы.
САП: Особой славой благотворителя пользовался нижегородский 1-й гильдии купец Николай Александрович Бугров, самый крупный промышленник и финансист Нижнего Новгорода. Нажитые отцом и дедом капиталы он сохранил и не только значительно приумножил, а также продолжал жертвовать на благотворительные дела, начатые еще Александром Петровичем. Большие заслуги Н.А.Бугрова перед городом отразились даже в газетном некрологе, где его называли прежде всего "крупным благотворителем", и только затем "представителем хлебного дела" [9]. Еще в 1880-х годах Бугровы, отец Александр Петрович и сын Николай Александрович, строят на свои средства ночлежный дом на 840 человек, Вдовий дом на 160 вдов с детьми, а также участвуют в строительстве городского водопровода.В память об этом на Софроновской площади был поставлен "Фонтан благотворителей" с надписью: "Фонтан сей сооружен в память почетных граждан гор. Нижнего Новгорода: Ф.А., А.А., Н.А. Блиновых, А.П. и Н.А. Бугровых и У.С. Курбатова, давших своими пожертвованиями возможность городу соорудить в 1880 году водопровод при условии бесплатного навсегда пользования им жителями Нижнего Новгорода" [10]. Осмотрительный Н.А.Бугров не имел обыкновения жертвовать на благотворительность наличные суммы - источником средств для нее служили как доходы с недвижимости, так и проценты с "вечного" вклада. Дома и усадьбы, принадлежащие Бугрову в Нижнем Новгороде, служили не только его личным интересам. Доход от недвижимости, которую он дарил городу, направлялся на помощь бедствующим и нуждающимся. Так, в 1884 г. Бугров жертвует городу усадьбу по ул.Грузинской и капитал в размере 40 тысяч рублей для постройки общественного здания, которое приносило бы годовой доход не менее 2000 рублей. Эти деньги предназначались "ежегодно, на вечные времена, в пособие погорельцам Семеновского уезда". Тот же принцип использован Бугровым при финансировании знаменитого Вдовьего Дома, открытого в Нижнем в 1887г. Кроме процентов с крупного капитала (65000 руб.) в Николаевском банке, бюджет приюта пополнялся за счет доходов (2000 руб. в год), приносимых двумя домами Бугрова по ул. Алексеевской и Грузинскому пер., которые купец подарил городу. По представлению губернатора Н.М.Баранова от 30 января 1888 г. последовало Высочайшее Императорское разрешение присвоить Вдовьему Дому именование "Нижегородский городской общественный имени Блиновых и Бугровых Вдовий Дом" [11]. Масштабно и выразительно выглядит помощь Н.А.Бугрова голодающим в бедственные 1891-1892 годы, особенно - на фоне общего, часто формального, подхода. Он согласился продать губернской Продовольственной комиссии весь закупленный хлеб по заготовительной цене - 1 руб. 28 коп. за пуд, т.е. полностью отказавшись от прибыли (в то время нижегородские помещики держали цены на хлеб на уровне 1 руб. 60 коп.) [12]. При этом многие купцы-хлеботорговцы ограничились лишь бесплатным предоставлением складских помещений для собранных Продовольственной комиссией продуктов. Неблаговидное впечатление на земское начальство в Таможниковой волости произвел саратовский купец Сабачников, который взялся прокормить до нового урожая бедствующее село Помры на сумму в 10000-20000 руб. Приехав же с семейством на осмотр голодающего села, видом нужды и бедствий он не был тронут и отбыл, якобы на поиски более нуждающегося села в другой уезд или губернию. Об истинных мотивах этого "благотворителя" архивные документы умалчивают [13]. На этом фоне раздача Бугровым крестьянам большого количества муки выглядит очень впечатляюще. Память о его помощи до сих пор жива - о ней с благодарностью рассказывают старожилы Городца - потомки тех, кого он спас от голодной смерти: "Почитай, каждую неделю, в голод-то, раздавал по лотку муки на семью. Да сам, мама моя его видела, приезжал, вроде контролировать, чтобы все как надо сделали, не утаили." [14]. Купец Н.А.Бугров не только славился участием в официальных благотворительных акциях, но и активно помогал своим единоверцам, старообрядцам беглопоповского согласия. Пользуясь своим богатством и весом в обществе, еще до реформ веротерпимости 1905-1906 гг. Бугров организовывал старообрядческие школы, богадельни, финансировал скиты. И в этом ему не смели перечить. В Государственном архиве Нижегородской области сохранилось множество дел, подтверждающих бессилие епархиального начальства воспрепятствовать "раскольнику Бугрову" в осуществлении задуманного. Бугров продвигал свои проекты, не останавливаясь перед необходимостью дать взятку для скорейшего продвижения дела, либо польстить самолюбию "опекуна" учреждаемого заведения, либо не сказать всей правды. Епархиальному начальству ничего не оставалось, как разрешить Бугрову открыть благотворительное заведение для нужд старообрядцев "не в пример для других подобных ходатайств" [15]. Слишком влиятелен и силен был "проситель". Православные миссионеры роптали на то, что под видом богаделен "раскольник Бугров" устраивает настоящие старообрядческие скиты или монастыри, в которых живут не только немощные и убогие из Семеновского и Балахнинского уездов, но и скитницы и скитники из разных губерний, и тем самым "укрепляет раскол по заранее придуманному им плану". Объясняя стремление Бугрова укрепить позиции беглопоповцев в Нижегородской губернии, уездные благочинные не упускали случая упомянуть о своих заслугах по обращению "раскольников к Православию". Фиктивная сущность их бодрых рапортов о ежегодном обращении до 10 "закоренелых раскольников" легко раскрывается при сличении старообрядческих и церковных метрических книг, "росписей небывших у исповеди" за разные годы. Формально соблюдая указания Духовной Консистории, на деле Бугров умел безнаказанно их игнорировать - обустраивал часовни и моленные, открывал училища задолго до официального разрешения начальства [16]. Особенным покровительством единоверцы Бугрова пользовались на его родине - в деревне Попово Семеновского уезда и близлежащих деревнях Филипповское и Малиновская. Ему принадлежали здесь многие дома, в Филипповском располагался его крупчато-мельничный завод. Под покровительством его деда, Петра Егоровича Бугрова при мельнице в д.Попово существовала тайная старообрядческая обитель. А Н.А.Бугров осуществлял в этих местах обширное каменное строительство - он возобновил Малиновский скит, закрытый в 1853г., в 1880-90-х гг. соорудил там часовню, каменные жилые здания. Во избежание препятствий со стороны епархиального начальства во всех документах скитские обители именовались богадельнями. Для призрения немощных и убогих в 1893-1894 годах Бугров официально учредил в деревне Филипповской старообряческую богадельню, предназначенную для проживания 40 престарелых и увечных женщин. Устав будущей богадельни был написан по образцу устава благотворительного учреждения купца Е.Я. Горина (г. Саратов) и представлен на рассмотрение министру внутренних дел Дурново. Разрешение свыше было получено, но с указанием убрать из названия слово "старообрядческая". "Устройство старообрядческой женской богадельни, как учреждения благотворительнаго" не встретило препятствий со стороны епархиальнаго начальства. Утвержденный министром Устав не дозволял также устройства как внутри, так и вне богадельни церкви или часовни. Финансирование - содержание призреваемых, ремонт строений и другие необходимые расходы - должно было осуществляться за счет процентов с весьма внушительного вклада в размере 80 тысяч рублей, внесенного Бугровым в Нижегородский Николаевский городской общественный Банк. Было оговорено также, что после смерти Н.А.Бугрова богадельня "поступает в ведение Нижегородского городского общественного управления, которому эта богадельня может быть передана и при жизни учредителя, если он пожелает", попечитель ее должен выбираться раз в три года из представителей династии Бугровых или Блиновых, приемлющих священство старообрядцев. Согласно Уставу, "призреваемым в богадельне дозволяется принимать добровольные пожертвования пищевыми продуктами, но не иначе как в самой богадельне и с ведома смотрительницы оной" [17]. В 1900 г. Н.А.Бугров учредил еще две старообрядческие богадельни: при д.Малиновой Семеновского уезда для женщин и в с.Городец Балахнинского уезда для лиц обоего пола (в Городецкой проживало около 30 человек, в Малиновской - 58). В 1904 г., на время постройки большого каменного здания взамен ветхой деревянной богадельни в д. Малиновской, жительницы были размещены Бугровым в двух его собственных домах этой деревни. Необходимость расширения богадельни была вызвана драматическими событиями Русско-японской войны, которая оставила без опеки сыновей-кормильцев многих немощных и престарелых [18]. Уже после реформ а 1905-1906 гг. в Малиновском скиту Бугровым была построена каменная церковь, проект которой разработал Н.М.Вешняков в 1908г. Жители вспоминают, что строительство завершилось к 1911г. [19] С постройкой этого здания у местных жителей связана легенда, которую в Филипповском рассказывают до сих пор. "Перед революцией задумал Бугров построить тут церковь. Заложили фундамент, начали стены класть. И вдруг пришел один беспоповец Влас: "Не стройте,- говорит,- церковь, в ней скоро черти плясать будут". Никто не поверил. Тогда Влас стал по ночам стены того здания разбирать. Да силы неравные были, построили. А после революции в том доме действительно клуб организовали" [20]. В 1937 г. по решению Комиссии по вопросам религиозного культа при Президиуме Горьковского облисполкома церковь действительно предложили обратить в клуб. Клуба не организовали, но подвал пустующей церкви использовался как склад [21]. Не оставались без внимания купца-попечителя и те, кто работал в его богадельнях, ухаживал за немощными. За усердный и тяжелый труд Бугров награждал выходивших на отдых небольшим домиком. Одна жительница Городца рассказывала, что ее бабушка всю жизнь свою посвятила богадельне Бугрова, за больными ухаживала, пищу им готовила и носила, а когда состарилась и не по силам ей уже была работа такая: "сама стала немощной, спина не разгибалась, так и ходила, к земле пригнувшись, будто что ищет", - так Бугров семье ее "домик небольшой, но такой пригожий пожаловал; за работу добрую да верную" [22]. В д. Ситниково Борского района Бугров построил для своих работников несколько домов и деревянное здание школы, которые сохранились до сих пор [23]. Важную роль играл благотворитель Бугров и на ниве просвещения. Ратуя за сохранение традиций старообрядчества, Бугров считал необходимым создание учебных заведений должного уровня для детей старообрядцев. В 1888 году Н.А.Бугров открывает в родной деревне Попово Семеновского уезда старообрядческую школу для деревень Попово, Белкино, Тюрино, Зуево, Ситниково, Кучищи, Шлыково, Плосково, Филипповское. Необходимость такого начинания он оправдывал отсутствием в Семеновском уезде двухклассных народных школ, что на самом деле документально не подтвердилось - школ было достаточно. Другим мотивом послужила неудовлетворенность уровнем образования детей старообрядцев, которое давали женщины-"мастерицы", учившие грамоте по Псалтыри. Отдавать детей в обычные школы у старообрядцев было не принято, и сам Николай Александрович получил домашнее образование у "мастерицы". По рекомендации губернатора Н.М. Баранова, как "личность вполне благонадежная, пользующаяся большим доверием и уважением" [24], "не в пример для других подобных ходатайств" и благодаря "особливым требованиям", Бугров получает официальное разрешение на открытие школы в 1889г. Но еще за год до этого школа Бугрова функционирует, в том смысле, что в ней "саратовский крестьянин" Пармен Осипов обучает крюковому пению взрослых и детей. Епархиальное начальство пыталось взять на себя опеку над школой, направив для ревизии священника Николая Фиалковского, замечания которого о недостаточном "религиозном разумении" учащихся Бугров лишь принял к сведению. Позже школу поручили наблюдению Инспектора народных училищ, а не духовного ведомства. Школа содержалась на проценты с капитала, специально для этого пожертвованного Бугровым. К 1 января 1902г. учащихся было 120 чел.: "все - дети раскольников из губерний Нижегородской, Костромской, Самарской и Саратовской". Но Бугров в этом же году ходатайствует о расширении школы, увеличении числа учеников и учителей. Ему мягко попеняли на то, что он и так превысил дозволенные нормы - обещал обучать только детей из Филипповского прихода числом до 50-75 человек, а набрал учеников из четырех губерний. Но прошение удовлетворили и на сей раз [25]. На свои средства Бугров обучал многих детей певческому искусству. Так, по воспоминаниям Е.А.Красильниковой, воспитанницы знаменитого Комаровского скита, наставник Сергей Ефимович Мельников в совершенстве овладел крюковым пением именно благодаря купцу Бугрову, живя у него самого в Нижнем Новгороде [26]. Образованию талантливых детей Бугровы уделяли особое внимание. В частности, была учреждена в г.Семенове стипендия "крестьянскому мальчику, имеющему выдающиеся способности" - первым ее получил ученик с. Хахалы Николай Воробьев в 1912 году [27]. Забота о единоверцах проявлялась и в поддержке Бугровым кустарного лестовочного промысла в г.Семенове, традиционном центре изготовления этих матерчатых старообрядческих четок. Шили и искусно украшали их бисером и золотым шитьем белицы и старицы из многочисленных скитских обителей. Бугров скупал лестовки в большом количестве и раздавал беглопоповцам [28]. http://www.rustrana.ru/print.php?nid=19561
Ответов - 18
САП: Сам я как-то не удосужился посетить город Гороховец, про который мне это рассказывали и знакомые нижегородцы и приятели москвичи, бывавшие там, но одного взгляда на богатыря Бугрова достаточно было, чтобы поверить, тем более зная его жизнь, в которой он был не человек, а правило! Вставал рано, ложился рано, соблюдал не только посты, а среды и пятницы. И не пил ничего, кроме одного стакана шампанского, которое только пригубливал для порядка, чтобы компанию не расстраивать или не обидеть тех, с кем за столом сидит. А за столом приходилось ему сидеть и с министрами, которым он, как и всем без исключения, тоже говорил "ты". В голодный 1892 год приехал к нему сам министр финансов Вышнеградский дать огромный заказ на поставку хлеба. Сговорились, сторговались. -- Ладно, сделаю,-- сказал Бугров. -- А сколько вам, Николай Александрович, позволите аванса на закупки дать?.. Тысяч сто? -- спрашивает министр. -- Да что ты, ваше превосходительство, смеетесь надо мной, что ли?.. Аванца! Своими обойдемся, мелочишкой-то! Ты уж не беспокойся: сказал -- сделаю. Даже во время выставки на обеде, данном купечеством Витте, Бугров и всесильный министр разговаривали при всех на "ты". -- Ладно, Сергей Юльич, уж будь без сумления, сделаю...-- и они пожали друг другу руки. А вот супругу Витте, знаменитую Матильду, он обидел -- и все обошлось благополучно. Надо сказать, что Бугров признавал только своих скитских простушек и не выносил важных дам, особенно благотворительниц, надоедавших с просьбами. Он их даже не удостаивал разговорами. Как-то Бугров, вскоре после обеда Витте, сидел за почетным столом и посасывал по капельке "Аи". Он другого шампанского не признавал, а "Аи" называл "Ау" и вывел отсюда глагол: "аукнуть". К столу подходит с портфелем в руках один из секретарей Витте и, сделав общий поклон, обращается к Бугрову, после целого потока извинений, что позволил себе не вовремя побеспокоить: -- Сейчас в кабинете его высокопревосходительства идет дамское заседание под председательством супруги министра по делу благотворительности. Ее высокопревосходительство просит вас пожаловать в заседание... Вас ждут, и мне приказано без вас не возвращаться... Я не могу вернуться без вас... -- Ну-к што ж. Хошь вертайся, хошь не вертайся, твое дело... А я не пойду... А коли вернешься, так скажи, что Николай Александрович сказал, что ему недосуг. Понял: ему не-до-суг. И пошел по выставке анекдот: Бугров Матильду сукой назвал. Савву Морозова Бугров здорово недолюбливал за его либеральные речи и как-то выразился среди друзей на своеобразном языке по поводу его высшего образования: -- Хвалится -- ниверситет проходил! Проходил -- по коридору скрозь! А что ежели жетоном хвалится, так это ему отец у профессырей выхлопотал! Не любила Бугрова ресторанная прислуга -- на чай гривенник по-старинному давал, а носильщики на вокзале и в Москве и в Нижнем, как увидят Бугрова выходящим из вагона, бегут от него -- тоже больше гривенника за пудовый чемодан не дает! -- Николай Александрович, где вы сегодня вечером? Приходите в театр,-- предлагает Бугрову Морозов. -- Чего я там не видал? Как голые девки через голых мужчин сигают? Н. А. Бугров, старообрядец, мукомол, считающийся в десятках миллионов. Мельницы Бугрова, пароходы Бугрова, леса Бугрова, богадельня, приют и даже в далеких Ессентуках санаторий для бедных -- Бугрова и Мальцева, а в соседнем городке -- бугровский поселок, где, как сказывали, более ста небольших однотипных домиков с огородами и садиками. Поселок этот продолжал расти и теперь, поддерживая пословицу: "Седина в бороду, а бес в ребро", и глядя на волжского богатыря Николая Александровича -- его иначе не называли в городке -- смело можно было ожидать, что поселок удвоится, а население его утроится по меньшей мере... Проходит два-три месяца, смотришь -- домик новый строится... Приезжает красавица-молодица со старушкой, в сарафанах или платьях с рядом пуговиц от ворота до подола, как в керженских или хвалынских скитах одеваются, как М. В. Нестеров красавиц заволжских на своих картинах кажет. Смотришь, года через два в садике под окошком молодичка расстегнула сарафан, младенца кормит, а старушка в темном сарафане другого нянчит... Сюда Николай Александрович и наезжает отдыхать после трудов неусыпных. И никто его встречать не смеет -- сам знает, к кому и когда ему зайти... А в скитах какая-нибудь матушка Секлетея или Нимфодора выхаживает новую обитательницу поселка, которой уже домик строится, чтобы вовремя из скита переехать... Пресса (желтая) о Бугрове http://az.lib.ru/g/giljarowskij_w_a/text_0060.shtml
Хорхе: САП пишет: Нужны ныне Бугровы Если бы Господу были бы нужны Бугровы, не было бы 1917г. Это, знаете ли, тоже надо в рассчет принимать.
САП: Н.А.Бугров и его роль в развитии старообрядчества в нижегородском крае выбрана не случайно. Старообрядческое движение в Нижегородском крае (в данном случае беглопоповского согласия) прошло не легкий путь своего развития, от зарождения до официального утверждения. Огромную роль в этом сыграли люди имеющие власть, положение в обществе, собственный капитал и тратящие часть своих доходов на благотворительность. Среди таких людей можно выделить известного нижегородского купца-предпринимателя XIX -XX вв. Н.А. Бугрова. Его благотворительная деятельность дала мощный толчок в утверждении и развитии старообрядчества в Нижегородском крае. Данная тема подставляет собой на сегодняшний день малоизученный материал т.к. личность Н.А. Бугрова зачастую рассматривается с позиции принадлежности к знаменитому роду Нижегородских купцов-предпринимателей Бугровых и выявляет его предпринимательские качества, что же касается благотворительной деятельности в пользу старообрядцев Нижегородского края, то эти вопросы затрагиваются частично. Цель данной работы показать роль Н.А. Бугрова в развитии старообрядчества в Нижегородском крае: Дать краткую характеристику его биографии; показать роль Н.А. Бугрова в продолжении семейного бизнеса, как продолжателя династии купцов - промышленников; акцентировать свое внимание на добрых традициях семейной благотворительности в Н. Новгороде. Далее выявить какие мотивы стали причиной для побуждения к борьбе за установление старообрядчества на нижегородской земле. Показать результат этой борьбы на примере Малиновского скита, Школы в д. Попово. А так же выявить роль Н.А. Бугрова в развитии лестовочного промысла в Семеновском уезде и его значение для старообрядческого мира. Николай Александрович Бугров. «Удельный Князь Нижегородский» - так именовал А.М. Горький нижегородского купца-предпринимателя Николая Александровича Бугрова. «Как известно Горький буржуазию не жаловал, но восхищался колоритностью этой личности - эта высокая оценка проистекала от происхождения рода Бугровых и уникальных личных качеств Николая Александровича». Бугровы вышли из удельных крестьян Семеновского уезда, из той категории сельского населения, которая в целом составляет простой российский народ, так горячо любимый и воспеваемый А.М. Горьким. Что касается личных качеств, то, безусловно, они достойны восхищения - это ум, деловая хватка, сила воли и самое главное - народолюбие. Николай Александрович Бугров был самым крупным промышленником Нижегородской губернии конца XIX начала XX веков. Он родился в 1837 году в д. Попово на реке Линде. А через год семья перебралась в Нижний Новгород, где дед купил дом на Рождественской улице. Николай вырос и сформировался под воздействием деда Петра Егоровича. О характере и внешнем облике Н.А. Бугрова обычно судят по очерку А.М. Горького <Н.А.Бугров>, где он предстает человеком умным, но угрюмым. Однако следует иметь в виду, что писатель встретил Бугрова на склоне его лет, когда тот уже был больным и одиноким. Судьба этого миллионера трагична, хотя родился богатым. <Детство - золотое: единственный сын в семье, наследник. Женился на красавице Дуне Рыбаковой по любви, ибо не было необходимости гнаться за приданным. Вскоре появился на свет сын Александр. Ну, а дальше последовали сплошные семейные несчастья. В 1865 году умерла любимая жена, а вслед за нею и сын. Горе - безмерное, но Николаю Александровичу всего 28 лет, и через год он женился вторично. Вскоре родились две дочки. И снова вторая беда: в 1870 году ушла из жизни вторая жена, а за ней и дети малолетки. И снова Бугров одинок. А возраст богатырский, 33 года. Попробовал устроить семейную жизнь в третий раз. Но опять недолгим оказалось семейное счастье. Жена скончалась через год с небольшим после свадьбы. И в 36 лет Николай Александрович, вновь овдовев, больше не женился по религиозным мотивам. И оказался Н.А. Бугров в своем роду <последним из из могикан>. А годы зрелые, богатство. Как тут не поверить в <голубые домики> на Сейме, которые он якобы строил своим любовницам, позже выдавая их замуж за своих рабочих и служащих>.1 В разговорах с А.М. Горьким Николай Александрович не отрицал <греха>. Но народная молва явно преувеличивает. <Архивные материалы зафиксировали лишь двух внебрачных детей Н.А. Бугрова, но они воспитывались в его доме>.2 С возрастом эти <забавы миллионера>, как о них выразился Горький, утихли. Впереди замаячила одинокая старость болезнями. Но главное без наследников. Вот и стал Николай Александрович угрюмым. <Бугрова, - писал А.М. Горький, - окружала атмосфера озабоченной скуки, но порою, эта скука превращалась в медленный вихрь темных тревог. Он плутал, кружился по пустым своим комнатам, как плененный зверь, давно укрощенный усталостью:> Знаменитый нижегородский миллионер и меценат представляется таким, каким его увидел писатель А.М.Горький: умным и проницательным, но угрюмым и отрешенным. Николай Александрович был богатейшим человеком Нижегородской губернии, имел самые высокие деловые звания мануфактур - советника и коммерции советника, входил в правовые правления крупнейших банков страны, многократно удостаивался царских приемов, дружил с такими влиятельными министрами, как К.П. Победоносцев и С.В. Витте. Когда дед Николая Александровича скончался 1859 году, ему было 22 года, и он уверенно включился в дела семейной фирмы наряду с отцом. У них сложилось семейное разделение труда: Николай Александрович взял на себя самое главное дело фирмы - мукомольное производство. <Бугровым принадлежало 6 мельниц: три на реке Линде, две на реке Сейме и одна на реке Лемше - притоке реки Узолы. Все они были водяными, двигали их водяные колеса, зерно перемалывалось древним способом - жерновами>.1 Все шло хорошо, но в 80-е годы XIX века разразился мировой хлебный кризис. С появлением парового флота на рынки Европы хлынул дешевый хлеб американский, вытесняя русский, бывший тогда главным предметом российского экспорта. Именно в это трудное время Николай Александрович становится главою фирмы. Нелегко ему пришлось. Многие мукомолы тогда разорились, а Н.А. Бугров выстоял. Выстоял потому, что провел глубокую модернизацию своих мельниц. <Он усилил энергетические мощности. Древние водяные колеса заменил водяными турбинами, двигателями более совершенными. На всех мельницах рядом с водяными двигателями поставил паровые машины. В результате <бугровские мельницы> получили двойную тягу: водяную и паровую. Заработали они круглосуточно, независимо от уровня воды в реках. Модернизировал Николай Александрович и само мукомольное производство. Отказался от жерновов, вместо них поставил вальцовые станки и внедрил на своих мельницах новый способ помола - вальцовый, дававший муку тончайшего помола. Такая коренная перестройка мельничного производства блестяще себя оправдала. Фирма стала выпускать муку-крупчатку 12 помолов: голубую, красную, черную и каждую трех сортов. В 1895 Николаю Александровичу году принадлежало 6 паровых мельниц из 9, работавших в Нижегородской губернии. На них перемалывалось в год до 8 миллионов пудов пшеницы, до 1,5 миллиона пудов ржи и до 1,5 миллиона пудов проса. Благодаря таким усилиям НА Бугрова и других предпринимателей-мукомолов (Башкирова, Дегтярева)>.1 Нижний Новгород превратился в <город хлебный>. Именно мельницы определяли тогда промышленное лицо нашей губернии, ибо давали доходов больше, чем любые другие заводы. Производительность резко возросла и, перерабатывалась не только рожь, а практически все зерновые и бобовые культуры. <Для заготовки сырья у Бугровых имелась разветвленная сеть умелых и ловких приказчиков, оптом закупавших зерно на хлебных рынках во многих городах на пристанях и станциях. Для перевозки сырья и продукции Бугровы содержали свое пароходство, состоявшее из <плавучего дока, 25 барж и 5 пароходов - <Линда> <Сеима> <Лемша>, <Помощник> и <Самородок>. Бугровские грузы перевозили и другие пароходные компании, особенно <Дружина> и <Волга>.> 2 Имелись у Бугровых и свои пристани. Озабоченный судьбою семейной фирмы, он <в 1900 году создает "Товарищество паровых механических мельниц Н.А.Бугрова", куда наряду с собою включил незамужнюю сестру Зиновию и племянниц - дочерей старшей сестры Еннафы бывшей в замужестве за его другом Н.А. Блиновым. А чтобы дела фирмы и без него продолжались успешно, включил в состав "Товарищества" надежного служащего своего единоверца Ф.Б. Ассонова. И Николай Александрович не ошибся, ибо хорошо разбирался в людях>. 3 Вот таким самобытным был нижегородский купец Николай Александрович Бугров, предприниматель - самородок, богатый и скромный в быту, независимый авторитет которого держался не столько на богатстве, сколько на высокой нравственности. Николай Александрович Бугров внес огромный вклад в развитие материального и духовного блага жителей Н. Новгорода рубежа XIX-XX веков. До сегодняшних дней Бугров особенно памятен нижегородцам щедрой благотворительностью, как сообщает газета <Старообрядец> - <:после его кончины в 1911 году, созданная им фирма <Товарищество паровых механических мельниц Н.А.Бугрова", работала стабильно, строго соблюдала свой Устав, по которому на благотворительность ежегодно выделялось 45% чистого дохода>. Щедрая благотворительность была присуща всему роду Бугровых. С 1878 году вместе с отцом вложил в реорганизацию городского водопровода 75 тыс. рублей, участвовал в многочисленных общественных комиссиях, в том числе при учреждении реального училища. Крупнейший домовладелец старого Нижнего он вкладывал огромные средства в городское строительство. <Знаменитую <ночлежку> в Скобе, которую начал строить его отец Александр Петрович, он закончил в 1883 году. Для ее содержания в 1885 г. рядом (д.N3 по Зеленому съезду) построил торговый корпус, который Городская дума сдавала в аренду, и полученные доходы обращала на расходы по <ночлежке>.1 В 1884-1887 годах Николай Александрович вместе с родственниками - братьями Блиновыми, возвел на окраине Девичьего Монастыря (на площади Монастырской) знаменитый <Вдовий дом> - приют для несчастных матерей одиночек. <В нем было 165 квартир (по 1-2 комнаты) гостиничного типа с общей баней и прачечной, для заболевших амбулатория с приемным покоем, для детей - начальная трехклассная школа и учебные мастерские, где мальчиков обучали сапожному, а девочек швейному мастерству. Мальчики проживали с матерью до 15 лет и уходили <в люди>, девочки оставались в семье до замужества>. Это был уникальный Дом. На Руси было немало различных приютов, но для одиноких женщин с детьми по всей видимости -первый, - это явилось гражданским подвигом и произвело на неизгладимое впечатление на всю общественность России. По открытию в Н. Новгороде Всеросийской промышленно-художественной выставки в 1896 г. по проекту В.П. Цейдлера выстроил здание Волжско-Камского банка (ул. Рождественская, 27), профинансировал строительство здания Городской думы на Благовещенской площади (в настоящее время - Дворец труда, ул. Б. Покровская. <Контролировал в начале 20 в. капиталы в 323 миллиона рублей. Одно лишь <Товарищество паровых механических мельниц> Н.А. приносило ему 111 тыс. руб. дохода>. 1 Н.А. Бугров искренне заботился о благе жителей Н. Новгорода и тому свидетельствует следующий пример: <...желая в мере сил моих придти на помощь Нижегородскому Городскому Общественному Управлению в удовлетворении особых городских нужд, имею честь предложить Городской думе приобретенное мною здание на Благовещенской площади бывшего театра гг. Турчаниновых и Фигнера в полное распоряжение Городского Управления безвозмездно с тем, чтобы в этом здании впредь никогда не допускалось устройство какого-либо театра или увеселительного заведения...>. 2 Крупный торговец хлебом Н.А. Бугров, с 1896 года получивший право поставлять хлеб для всей русской армии, владелец множества паровых мельниц, десятка пароходов, целой флотилии грузовых барж. "Товарищество паровых механических мельниц" Н.А. Бугрова имело представительства в 20 крупнейших городах России. В Бугровской кухне стояла на столе деревянная, хохломской росписи, плошка, наполненная двугривенными. Она служила мелкой кассой, из которой выдавал он приходящим на дом просителям. Погорельцам Бугров давал: дальним - пять рублей, ближним - строил избы и дарил корову или лошадь. Н. А. Бугров был удивительной души человек он обладал редким качеством - народолюбием. Его благотворительная деятельность, миновав столетия живет в памяти нижигородцев. В народе ходила фраза <Бугровское качество> и это не спроста, все задуманное Бугровым было сделано на совесть и живет на благо людям, минуя столетия. По состоянию дел в Нижнем Новгороде в конце XIX в.<:у приемлющих священство старообрядцев многочисленными и влиятельными были обе церковные от Синода церкви: древлеправославная (беглопоповцы) фактически светским лидером которых был Н. А. Бугров, и старообрядческая (белокринницкая иерархия или <австрийское священство) - светским лидером которых был Д.В. Сироткин>. 1 Громадную популярность Бугрову создала его забота о людях старой веры и весьма широкая благотворительность Н.А. Бугров официально был членом <Нижегородской Никольской общины старообрядцев приемлющих священство, переходящее от Господствующей церкви>.2 Он проводил активную деятельность по официальному оформлению нижегородского старообрядчества беглопоповского толка. Газета < Волга> вышедшая в Н. Новгороде в апреле 1911 года сообщила: <:что поскольку беглопоповцы принимали у себя священников переходивших к ним из господствующей церкви, когда встал вопрос о выделении 20 000 руб. на строительство старообрядческого архирейного дома и 7000 на приемы Н.А. Бугров твердо заверил, что <: деньги будут и он никаких денег не пожалеет на это>. Сидоровский - член Нижегородской духовной консистории считал, что Бугров обходя все законы, укреплял раскол по заранее придуманному им плану. Одним из пунктов этого плана было строительство школ, церквей, приходов и богаделен для старообрядцев. Которые обычно возводились в общинных старообрядческих местах, где и получали широкую поддержку благодетеля. <Господствующая православная церковь старалась искоренять раскол, - Бугров защищал <своих>, где нужно умел дать, подмазать, умаслить... Часто ездил по делам веры в Москву, в Петербург. Везде имел знакомство среди сильных людей, говорил всем <ты>, хлопал по коленке и... подписывал чеки на приюты, больницы, санатории. Ухитрился даже самому Победоносцеву, главному вдохновителю преследования старообрядцев, всучить кругленькую сумму на устройство при Великом Сибирском пути передвижных вагонов-церквей. Зато нижегородским старообрядцам жилось в девяностых годах свободно и привольно. Местная власть и носа показать не смела в устроенные Бугровым Филипповский, Малиновский, Городецкий и другие скиты. Разве возможно было нижегородскому губернатору тягаться с Бугровым, когда на приеме у министра внутренних дел сначала приглашали в кабинет Бугрова, и только потом уже - губернатора? Да и что мог сделать губернатор с человеком, у которого периодически занимал под векселя крупные суммы денег? Перед уходом губернатора с его поста. Бугров в качестве подарка преподнес ему на серебряном подносе груду разорванных губернаторских векселей. <Чтобы вашему превосходительству не думалось по ночам>, - добавил с добродушной усмешкой туз>.1 Как говорилось в одном документе рубежа Х1Х-ХХ в., вышедшего из-под пера Сидоровского - <Именно благодаря поддержке Бугровых и других богатых старообрядческих семейств, официально закрытые скиты фактически продолжали существовать>. 2 Так же он активно участвовал в работе по централизации всех старообрядческих общин австрийского соглашения и беглопоповского толка России. <Он открыто поддерживал тайные сектантские скиты в лесах Керженца и на Иргизе и вообще являлся не только деятельным защитником сектантства, но и крепким столпом, на который опиралось <древнее благочестие> Поволжья, Приуралья и даже некоторой части Сибири. <Глава государственной церкви, нигилист и циник Константин Победоносцев, писал в 1901 году - доклад царю о враждебной, антицерковной деятельности Бугрова, но это не мешало миллионеру упрямо делать свое дело. Он говорил <ты> взбалмошному Губернатору Баранову, и я видел, как он, в 96 году, на всероссийской выставке, дружески хлопал по животу Витте, и топая ногою, кричал на министра двора Воронцова>. 1 Н. А. Бугров не только участвовал в организационном оформлении нижегородского старообрядчества, но и очень много помогал ему материально. Практичный и щедрый, Николай Александрович снискал большое уважение не только в деловых кругах и у старообрядцев, но и у всех нижегородцев. Когда заходит речь о раскольничьих скитах, то в силу сложившихся стереотипов и отсутствия достаточной информации, они представляются многим как жилище отшельников или прибежище косности и мракобесия. Однако такое понимание не только упрощенно, но и не верно. <Не за пресловутую букву поднимались стояльцы <двоеперстия>, а за самый Дух Святой Руси>.1 Многие монастыри со временем стали настоящими центрами самобытной культуры. Именно к таким относится Малиновский скит, расположенный на живописном берегу реки Линды, надолго ставший прибежищем для старообрядцев беглопоповского согласия. <Малиновский скит> - откуда и когда получило такое название жилище первых поселенцев, никому не ведомо. Известно, что по приказу Питирима с 1721 по 1737 год все керженские скиты и Малиновский, надо полагать, в том числе были сожжены с помощью присланных сюда воинских частей. <Однако со смягчением правительственной политики по отношению к старообрядчеству и выходом Указа от 16 октября 1762 г., разрешавшего возвращение ранее эмигрировавших раскольников на родину, отмечается очередной рост скитов. Они начинают быстрыми темпами восстанавливаться в Семеновских лесах, там же строят новые, и через 26 лет их количество достигает уже 54, среди этих скитов назван и Малиновский скит>.2 Благодаря указу <керженские скиты вновь стали расти, получая значительную денежную поддержку от Московского старообрядческого купечества>. 3 Эта поддержка дала подъем новой волне развития старообрядчества. В царствование Николая 1 гонения на <ревнителей старой веры> усиливаются. Однако Малиновскому скиту удалось устоять. В летописи Знаменитой церкви с. Бор благочинный В.И. Беляев, обеспокоенный его влиянием на умы прихожан, заменил: <В пяти верстах от Кантаурова и десяти от Линда-Пустыни вскоре после становления в этих лесах церквей зарождается Малиновский скит. Народ в тех приходах не успел, поэтому окрепнуть в церковной жизни и не устоял <против соблазна>. В приходе с Кантаурова целыми деревнями переходят в Малиновский: там стали креститься, там и хорониться. Церковь опустела, расколу представился здесь простор и свобода>. Описания скита того времени скупы. Известно лишь, что на его территории находилось молитвенное здание с одним престолом и кладбище. <По высочайшему повелению от 1 мая 1853 г. он вместе с другими скитами подлежал ликвидации>, 2 но эти правительственные предписания не смогли уничтожить скитскую жизнь. В царствование Павла, как и в предшествующий период, отношение к старообрядчеству было неоднозначным и противоречивым. С одной стороны, у правительства вызывали тревогу случаи массового отказа от исповеди и перехода, в раскол, с другой - отмечается более-менее лояльное отношение к старообрядцам, которые даже возвратили отобранные у них книги. При Николае I, наоборот, гонения на сторобрядцев усиливаются. Следствием этого стало резкое уменьшение числа скитов. Однако, Малиновскому скиту удалось отстоять право на свое существование. Характер скитских построек этого времени в документах отражен очень скупо. Известно лишь, что на его территории находилось молитвенное здание с одним престолом. Однако соблюдение основных правительственных требований не помогло старообрядцам сохранить свой скит. Он подлежал ликвидации вместе с другими в соответствии с высочайшим повелением от 1 мая 1853 г. Что касается скитниц, живших в Малиновской и других обителях, то согласно предписания начальника Нижегородской губернии от 20 декабря 1854 г. всех их надлежало переселить в один Улангерский скит, но на практике это не было выполнено до конца. Это же предписание требовало <на, месте уничтоженных в 1853 г. скитов Гордеевского, Малиновского никогда не заводить поселений, то есть не только деревень или выселок, но даже ни хуторов, ни мельниц, ни пчельников, словом, никаких строений, ни теплых, ни холодных>.1 Точную дату возобновления скита (или богадельни, как он назван в некоторых документах установить не удалось). В рапорте, написанном семеновским уездным исправником в 1901 г. на имя нижегородского губернатора, говорится, что <моленная при богадельне, основанной Н.А. Бугровым при деревне Малиновой, существует более 10 лет>.2 Скорее всего, скит был возобновлен в 80-х годах XIX в. Причем не ясно, произошло это на новом или на старом: месте. Вот как описывает этот скит в своем докладе нижегородскому епископу протоиерей Алексей Порфирьев: <На расстоянии не более версты от деревни Филипповой находится Малиновская богадельня, об уставе которой ходатайствует г. Бугров... До настоящего времени она не была богадельней, хотя г. Бугров в своем прошении от 23 февраля 1900 г. и назвал ее богадельней. Существует она издавна, много более 10 лет, и по своему устройству и организации должна, быть названа раскольническим женским скитом или монастырем. Обнесенный высокой каменной оградой с башнями и крепкими затворами, этот скит на обширной своей площади имеет много каменных и деревянных корпусов и флигелей разных назначений, не считая служб и разных хозяйственных приспособлений>.3 Далее автор доклада описывал устройство молитвенного дома, разделявшегося на два "отделения": <одно, обширнейшее, представляло собой открытую для всех "публичную" часовню без престола, в которой обычно совершались повседневные богослужения самими призреваемыми, другое, секретное, располагавшееся "наверху", имело престол. В нем совершались литургии временами, наезжавшим в Маниновку беглым попом, имевшимся в распоряжении Бугрова>. 1 Исходя из выше изложенного, можно сделать вывод, что поскольку законом 3 мая 1883 г. запрещались раскольничьи скиты и молельни, то "можно полагать, что г. Бугров в своем ходатайстве к министру внутренних дел представил Малиновский скит не монастырем или скитом с монастырской организацией, а просто богадельней, на которую и получил распоряжение министра в 19ОО г. В 1905 году по манифесту Николая 2 о веротерпимости <древлеправославное христианство уравнено в правах с московским патриаршим православием и не утратило статуса государственной религии>. 2 Этот манифест дал официальный путь к развитию и становлению всего старообрядческого мира. Тайна возникновения Малиновского скита на сегодняшний день остается не раскрытой. Усиленное давление со стороны властей тормозило его становление, но благодаря Н. А. Бугрову скит продолжал жить вперекор властям. В соответствии с высочайшим повелением от 3 мая 1883 года были запрещены любые старообрядческие поселения на месте уничтоженных старообрядческих скитов. Несмотря на это старообрядцы продолжали бороться за свою веру ища поддержки у своих покровителей. К примеру, <Н.А. Бугровым в д. Попово, без всякого разрешения властей еще до 1894 г. была построена <часовня в виде особенного каменного и обширного здания>.1 Малиновский скит - как комплекс сооружений старообрядцев на протяжении второй половины XIX первой половины XX веков существовал на деньги купцов старообрядцев Бугровых и Блиновых. По свидетельству А.П. Мельникова (сына П.И.Мельникова-Печерского), <в начале XX в. Малиновский скит резко выделялся среди других скитов Нижегородского Заволжья, отличаясь образцовым порядком, и устройством. Это стало возможным благодаря особому покровительству все тех же купцов Николая Бугрова и Макария Блинова, которым он фактически принадлежал (В связи с этим в народе скит до сих пор иногда именуется "Блиновской дачей".2 Об устройстве скита можно судить из доклада нижегородскому епископу в котором сообщается:<:обнесенный высокой каменной оградой с башнями и крепкими затворами, этот скит на обширной своей площади имеет много каменных и деревянных корпусов и флигелей разных назначений> из чего можно сделать вывод, что крепкие затворы и высокая ограда не были прихотью, они оберегали от грабителей, не раз посягавших на культурные ценности скита. Николай Александрович занимался не только строительством здания скита, но и содержанием его штатных служителей: священников, сторожей, кухарок, истопников и т.д. На его деньги кормили многочисленные призываемые в скиту престарелых старообрядцев, разных богомольцев и просто бедных людей приходивших на моленья в Малиновский скит. В целом же комплекс Малиновского скита едва ли не единственный пример старообрядческой обители, сохранившейся на территории Нижегородской области, во всяком случае, равного ему не было в конце XIX нач. XX веков. Среди построек Малиновского скита следует отметить два дома каменный и деревянный. Первый двухэтажный дом из красного кирпича - это богадельня или молитвенный дом. <Здание разделялось на два <отделения>: одно, обширнейшее, представляло собой открытую для всех <публичную> часовню без престола, в которой обычно совершались повседневные богослужения самыми призреваемыми, другое. Секретное, располагавшееся <наверху>, имело престол. В нем совершались литургии временами, наезжавшим в Малиновку беглым попом, имевшимся в распоряжении Бугрова>.1 Исходя из выше изложенного можно сделать вывод, поскольку законом 3мая 1883 года запрещались раскольничьи скиты и молельни, то можно полагать, что Бугров в своем ходательстве к министру внутренних дел представил Малиновский скит не монастырем или скитом с монастырской организацией а просто богадельней, <официальное существование которого было получено в Министерстве внутренних дел лишь в 1900 г., хотя Свидетельство о постройке каменного здания богадельни относится к 1880 году>. 2 Свое стремление открыть богадельню Н.А. Бугров объяснял тем, что он принадлежит к старообрядцам, приемлющим священство, и, <происходя по рождению из крестьян деревни Поповой Семеновского уезда," искренне желал бы сделать некоторое облегчение для престарелых жителей местности и округи, также придерживающихся тех же обрядов, которых придерживаюсь и сам>.1 Но если устройство старообрядческой богадельни, как учреждения благотворительного, не встретило особых препятствий со стороны епархиального начальства, то в статьях устава, составленного по образцу устава для богадельни, учрежденной к примеру купцом Е.А Ториным в Саратове в 1882г., оно увидело стремление к распространению раскола. В связи с этим, были высказаны предположения, что устройство богадельни будет иметь самые печальные последствия для "истинного православия". Тем не менее, после замечаний по устройству и уставу, консисторией было сделано заключение: <Устройство богадельни разрешить просителю купцу Бугрову>.2 Второе здание было перевезено в Малиновку <с Керженца> из деревни Ежово. Дом отличается монументальностью, имеет строгие классические пропорции. Ранее он был связан теплым переходом еще с одним домом, стоящим рядом. Дом представляет интерес, как с архитектурной, так и с этнографической точки зрения как хороший образец деревянного крестьянского зодчества XIX в. Немало трудов стоило Николаю Александровичу открыть богадельню, так необходимую для старообрядцев Семеновского уезда. Как истинный хранитель традиций древлеправославной веры он не мог остаться равнодушным к нуждам своего народа. Благодаря его настойчивости богадельня все же получила свое официальное разрешение на открытие и служила дальнейшему развитие старообрядчества. К сожалению, из упомянутых выше построек на сегодняшний день до сегодняшних дней сохранилась лишь вторая - жилой деревянный дом. По указанию Николая Александровича Бугрова в 1908 г. архитектор А.М. Вешняков разрабатывает проект каменной, красного кирпича церкви традиционного типа <корабль> с архитектурной шатровой колокольней. Однако заказчик, на деньги которого осуществлялось проектирование и строительство вносит в свои изменения: вместо одного купола - пять, а здание украшает цветными изразцами. <Проект был утвержден строительным управлением Нижегородского Губернского правления в 1909 г., а само строительство храма было завершено в 1911 г>. 1 Осветили храм в честь Владимирской божьей матери. Это первоначальное ее название не было случайностью: старообрядцы, хранители древних традиций, особо чтут князя Владимира Святого, именно при нем произошло крещение языческой Руси. Нижегородские газеты так писали об освещении Малиновской церкви: <:совершено торжественное освещение каменного храма при Малиновском монастыре построенным известным благотворителем Бугровым Н.А. Освещение было весьма торжественным при многочисленном старообрядческом духовенстве. Храм поражает убранством древнейших икон и роскошной живописью со стороны оригиналов. На торжественном освящении находились З.А. Бугрова, Ф.А. Асонов и много приезжих старообрядцев. Несмотря на горячее рабочее время, было много крестьян>.1 Ее открытие имело огромное значение для всего старообрядческого мира т.к. Малиноский скит теперь начинает играть роль центра беглопоповского согласия в Нижегородском крае. многих храмов начала XX в. с их подчеркнутой асимметрией, она имеет традиционно планировочную схему типа "корабль". <На продольную ось здания "нанизаны" объемы крытой паперти, трехъярусной шатровой колокольни с, примыкающими к ее основанию двумя служебными помещениями, в северном из которых находится чугунная винтовая лестница, ведущая в подвал и на звонницу, просторной трапезной, четверика храма с боковыми притворами и пятигранной алтарной апсиды>.1 В отличие от проекта Н.М. Вешнякова, который предусматривал одну главу над основным объектом храма, в ходе строительства он был увенчан пятиглавием. <Фасады церкви изысканно нарядны, благодаря сочетанию краснокирпичных стен с многочисленными полихромными изразцами и оштукатуренными белыми деталями. Все окна имели тонкие металлические переплеты и цветные витражи. Интересно декоративное оформление притворов, а также западного крыльца, имеющего щипцовое завершение и опоры шарообразной формы с лентой поребрика в средней части>. 2 В композиционном восприятии Владимирской церкви чувствуется влияние модерна. В интерьерах церкви сохранилась фрагменты росписей в древнерусском стиле, значительное место среди которых занимают сюжеты на темы двунадесятых праздников и растительные орнаменты. <Церковь отапливалась калориферами, которые располагались, по-видимому, в подвале под основным объемом храма>. 3 По свидетельству этнографических материалов не далеко от церкви изготавливался в огромных количествах кирпич для ее строительства, там же он и обжигался, а дрова для растопки заготавливались в соседних лесах. Владимирская церковь, выстоянная на деньги Н.А. Бугрова, стала крупным последним сооружением на территории скита. К сожалению, Николай Александрович не дожил до воплощения своей мечты строительства большого официально разрешенного храма, он умер 16 апреля 1911 г. на 73 году жизни. Но в память о благодетеле в церкви справа от входа был изображен его портрет с изображением вновь выстроенного храма. Судьба церкви была трагичной как сообщает источник <она просуществовала до 1925 г., когда монастырь был ликвидирован, а постройки проданы отдельным частным лицам и учреждениям. Так, в западной части бывшей монастырской территории располагались, например, шерсточесальная фабрика П. И. Григорьева>. Дальнейшее использование здания церкви, если рассматривать с эстетической точки зрения, было просто изуверским, материалы архива показывают, что: <По решению Комиссии по вопросам религиозного культа при Президиуме Горьковского облисполкома от 27 декабря 1937 г. предполагалось переоборудовать ее под клуб>.2 Однако, церковь оставалась пустующей, за исключением подвала, использовавшегося под склад. Но еще долго не прекращался биться пульс церковной жизни, в разграбленном храме, тайком при закрытых дверях и ставнях собирались люди для молитвы. По сведениям периодической печати выясняется, что в 1993 г. церковь бывшего Малиновского скита была возвращена старообрядческой общине и переосвещена в честь иконы Казанской божьей матери. С этого же года начались богослужения, которые были официально прекращены еще в 1933 году. На реставрацию храма выделили деньги нижегородский губернатор, и мэр г. Бор В. Иванов. Постановлением Законодательного собрания Нижегородской области от 21 июля 1994 г. комплекс Малиновского скита взят на государственную охрану как памятник истории и культуры областного значения. Исследование памятника было начато сотрудниками НИП <Этос> под руководством Н.С. Агафонова летом 1992 г. К настоящему времени на территории скита сохранился ряд каменных и деревянных сооружений, а так же кладбище, которое несмотря на некоторую разнохарактерность архитектуры и отсутствия четкости в планировочной структуре, образует единый живописный комплекс. Его доминантой является упомянутая краснокирпичная пятиглавая церковь с шатровой колокольней, построенная в <русском> стиле. <К настоящему времени частично разработана первичная учетная документация. В 1993 г. начались консервационно-реставрационные работы на Владимирской (Казанской) церкви. Вместе с тем, комплекс Малиновского скита, помимо разработки проекта реставрации церкви, требует проведения следующих охранных мероприятий: Поставка на госохрану в качестве памятника истории и архитектуры. Разработка историко-архитектурного плана, с уточнением границ комплекса, и проекта зон охраны, с установлением соответствующих им режимов. (Последнее весьма важно в связи с усилением в этом районе садово-дачных строительств). Решение вопроса о балансовой принадлежности (пользователях) построек и разработка проекта приспособления их под нужды старообрядческой общины. Дальнейшее исследование связей скита с близлежайшими населенными пунктами (с. Филиповское, где находилась старообрядческая богадельня, Попово - родина Бугровых и др.), с возможным определением границ уникальной исторической территории, связанной с историей старообрядчества>.1 В целом, комплекс Малиновского скита едва ли не единственный пример старообрядческой обители, сохранившейся на территории Нижегородской области. http://www.uic.nnov.ru/~dofa/pers/bugrov_st-k.htm
САП: Н. А. Бугров Сыграл огромную роль в развитии старообрядчества не только нижегородского края, но и Поволжья, Приуралья и даже некоторой части Сибири. Вперекор властям он продолжал оказывать поддержку старообрядческому миру, оставаясь верным памяти традиций отцов и дедов. Что же касается развития старообрядчества в нижегородском крае, то он открыто поддерживал тайные сектантские скиты в лесах Керженца и на Иргизе и вообще являлся не только деятельным защитником сектантства, но и крепким столпом, на который опиралось <древнее благочестие>. На рубеже XIX-XX веков на средства Николая Александровича Бугрова рядом со старообрядческой школой в д. Попово возводится для молитвословия учащихся и старообрядцев беглопоповского согласия Благовещенская церковь. Это была старообрядческая часовня не признаваемая властями. В одном из отчетов благочинного по Семеновскому уезду писал: <:содержится на средства извесного комитете Н.А. Бугрова вполне обставленная часовня - церковь с колокольнею и колоколами во главе с беглым попом>.1 Ее здание построено в лучших традициях всех бугровских сооружений - прочное, с красивой отделкой внутри и с наружи, с обилием старинных икон, утвари и книги. Ее ожидала та же участь, что и Владимирскую церковь в д. Малиновке: < в 1936 году церковь закрыли по решению властей. Ее последний священник Федор (в миру Ф.Е. Куличков) был арестован и вскоре расстрелян. Здание использовалось Поповским детским домом до момента его закрытия>. 2 На данный момент здание церкви заброшенно. Так же Николай Александрович выстроил в поле, в версте от Нижнего, обширное кладбище, обнесенное высокой, кирпичной оградой, а на кладбище - церковь и скит. В д. Попово он возвел огромное здание, богадельни для старообрядцев, <:было широко известно, что в этой богадельне воспитываются сектанты <начетники>. Поволжья, Приуралья и Сибири>. 1 В 1902 г. Н.А. Бугров построил женскую богадельню на 40 прозреваемых в д. Филиповской, находящейся в версте от Малиновского скита при издавна существовавшей здесь старообрядческой часовне, где <10 монахинь <составили общежительство>, настоятельницей вновь образованной здесь обители стала матушка Феозва Эрастова государственная крестьянка из д. Ширшовой>. 2 Другая тайная обитель образовалась на мельнице Бугрова в д. Попово, находящаяся также не далеко от Малиновки. <Обитель возглавила монахиня Магдалина, жившая прежде в Самаре>.3 Многообразие направлений <древлеправославия> на нижегородской земле разделялось в XIX в. на два центра. В рапорте В.И. Беляева за 1896 год отмечалось, что во втором благочестивом округе <раскол сгруппирован около Малиновского скита с богадельней и беглопоповской молельной, воздвигнутых именитого в летописях Малиновского скита, а также около <австрийской молельни с лжеепископом в д. Елесино. Руководителем кружка в Елесино был Г.П. Мухин, будущий епископ нижегородской белокринницкой церкви Кирилл. <В 1856 г. в дереве начали строить молитвенный дом из старого леса с тем, чтобы власти не догадались о его постройке. В 1881 г. он был освящен. В его строительстве <весьма значительную помощь> оказал Н.А. Бугров>.5 Из вышесказанного следует то, что Н.А. Бугров будучи старообрядцем беглопововского согласия, немалую роль в поддержке оказывал и другим направлениям древлеправославной веры, в том числе и австрийскому согласию. Деревня Попово, известна не только тем, что в ней родился Н.А. Бугров, но еще и существовавшей здесь издавна школой, в которой обучались дети старообрядцев. К концу XIX века "домашние старообрядческие школы" исчерпали свои возможности. Они были малы, а предпринимательские дела купцов-старообрядцев требовали более грамотных кадров. Ведь в них в основном давали богословское образование, и они уже не удовлетворяли возросших потребностей в грамотности, особенно технической. Николай Александрович понимал необходимость легализации образования детей старообрядцев в соответствии и канонами исповедуемой ими веры. Ему требовались технически грамотные кадры, ведь большинство его работников и служащих были старообрядцами. В связи с этим, Николай Александрович задумал основать легальную школу для детей старообрядцев по светской программе. Интересна история появления этого учебного заведения. Впервые о нем заговорили в 1888 году. Тревогу били православные священник и псаломщик села Кантаурово. В рапорте благочинному округа В.И. Беляеву они сообщали, что <в д. Попово открыта старообрядческая школа купцом I гильдии Н.А. Бугровым в нововыстроенном здании без разрешения Высшего начальства. В ней под руководством учителя из старообрядцев обучалось 30 мальчиков. В.И. Беляев лично едет в Попово, но присутствующие на занятиях 17 учеников все успели скрыться прежде, чем мы были пушены в дом>.1 Появление здесь школы не было случайным, как сообщала газета <Старообрядец>: <:населенные пункты округи деревни Попово, Белкино, Тюрпно, Зуево, Ситниково, Кучиши, Шлыкове. Плосково, Филипповское с населением - в 90 душ мужского пола сплошь заряжены расколом>. Н.А. Бугров вынужден был открыть школу без соблюдения всяких законных требований в надежде на тайное покровительство земской полиции. <Пытался он договориться и с благочинным В.И. Беляевым, послав к нему своего человека со словесной просьбой, но сему делу и предложением денежной награды. Но церковники обвинили его в попытке подкупа. Вот как развивались дальнейшие события. Духовная Консистория обратилась в губернское правление с просьбой употребить строгие меры к закрытие школы в д. Попово. На место выехал помощник правителя канцелярии губернатора. "В деревне Попове, - пишет он в отчете, - в доме купца Бугрова не только не открыта школа для обучения грамоте крестьянских детей, но даже не имеется никаких школьных приспособлений. Проживающий в этом доме и состоящий будто бы учителем ... крестьянин Пармен Осипов обучает нескольких человек только крюковому пению, употребительному при молитвословиях. Все увиденное едва ли может считаться нарушением Высочайшего повеления 15 мая 1883 г., тем более, что там существует уже дозволенная Правительством раскольничья моленная>.1 Подобное пристальное отношение церковных властей и снисходительное светских, заставило Бугрова для решения судьбы школы обратиться в столицу к попечителю Московского учебного округа. Свою просьбу Бугров мотивировал не только потребностью в образовании старообрядческих детей, но и тем, что в округе на семьдесят пять верст, вообще нет никаких школ. <Чиновники министерства долго ломали головы и запросили мнение Святейшего Синода. Дело оказалось в руках "столпа православия" К.П. Победоносцева. Бугров сумел убедить его поступиться догматами церкви и в 1889 году получил разрешение на ее открытие в порядке исключения>.2 Обер-прокурор Синода лучше местных чиновников понимал насущные нужды Бугрова, он поступился религиозными догмами и не усмотрел в бугровской школе, опасности пропаганды раскола. За школой велся двойной контроль - инструктора народных училищ и местного духовенства. Но все-таки школа была легализована, а чтобы ее учредителя впредь не упрекали в самоуправстве, был разработан и растиражирован "Устав старообрядческого одноклассного училища Министерства народного просвещения в д. Попово Семеновского уезда Нижегородской губернии". По нему Н.А. Бугров состоял "Учредителем и Почетным Блюстителем школы". Первая в нижегородском крае старообрядческая шкала вступила в свои права первый пункт в уставе школы гласил: < Старообрядческое одноклассное училище Министерства Народного Просвящения Училища в д. Поповой, учережденное 1-ой гильдии купцом Николаем Александровичем Бугоым, назначается для обучения детей мальчиков исключительно старообрядческого исповедания:> 1 Учреждение этой школы было разрешено не в пример для других подобных ходатайств, и существование ее было обусловлено особливыми требованиями. Условий было несколько: чтобы число учеников не превышало 120 человек: в школу принимались дети крестьян беглопо-повской секты только из 1б деревень Семеновского уезда, смежных с д. Поповой. < Все желающие обучатся в училище, принимаются по надлежащим удостоверениям из местных волостных правлений о принадлежности их родителей исключительно к старообрядчеству>.2 Освящал вновь открытую школу отец Михаил из Городца. Вот как описывает журнал <Братское слово> эту деятельность, бывшую одной из главных сторон благотворительности деятельности Бугрова: <Отец Михаил из Городца отправился недавно в деревню Попово освящать вновь открытую здесь с разрешения правительства Бугровскую школу: Упомянутая Бугровская школа теперь имеет около 12 учеников из староверческих детей: при них состоят, однако три учителя. Уча детей читать по-славянски, петь по крюкам, писать по-уставному и скорописью да начальным правилам арифметики>. Все финансирование школы взял на себя Николай Александрович Бугов <:училище содержится на проценты с неприкосновенного капитала в 50 000 тыс. рублей, внесенного Н.А. Бугровым в Нижегородское Государственное Казначейство в 4% бумагах на имя училища: На поддержание училища, в случае недостатка средств, определяется кроме того часть ежегодного дохода по делам Т-ва паровых механических мельниц Н.А.Бугрова, согласно N 45, устава Т-ва>. 1 Добротное здание школы Н. А. Бугров построил из красного кирпича, оно было создано переходами с двумя жилыми корпусами. По свидетельству современников оно представляло собой <училище нового типа>.2 Интересны также сведения о том, как описывал в 1890 году первую в России старообрядческую школу благочинный, надзиравший над ней: "Училище находится в обширном деревянном доме. Передняя половина - из двух светлых и высоких комнат, приспособленных к классным занятиям, задняя и над ней мезонин - для проживания учеников, учителей и служащих. В одной из комнат на передней стене прекрасный портрет ныне царствующего императора в вызолоченной рамке овальной формы с короной наверху".3 Школа или как в некоторых документах ее названа <училище нового типа>, несомненно, была первым учебным старообрядческим заведением в Нижегородском крае, в которой преподавали как светские, так старообрядческие дисциплины. Это сыграло немаловажную роль, как в укреплений традиций и развитии эстетического воспитания подрастающего старообрядческого поколения, так и в приобщении его к новому миру, который диктовал технический прогресс конца XIX начала XX веков. Долгое время домашние школы старообрядцев работали, хотя существовали относительно свободно, так как власти взирали на них <сквозь пальцы>. Все Бугровы: Петр (дед), Александр (отец) и сам Николай Александрович получили такое <домашнее> образование. Что же представляло собой это <домашнее воспитание>? Прежде всего, это добрый пример родителей, которые были, как правило, людьми трезвыми и рачительными. Данные качества П.И. Мельников-Печерский особо подчеркивал: <Тунеядцев между раскольниками почти не бывает. Вообще между ними почти нет пьяниц. Это составляет одну из причин их домовитости, довольствия и зажиточности>.1 Как утверждал В.П. Даль, <личный пример - лучший воспитатель>. Но многие родители-старообрядцы этим не ограничивались, а брали на себя по учительские функции. <В состоятельных семьях поучительный пример родителей дополнялся домашними учителями, не иноземными гувернерами, как у дворян, а "мастерами грамоты''. Профессиональные и особенно нравственные требования к "мастерам грамоты" были очень высокими>.2 Для нижегородских старообрядцев основными поставщиками таких "мастеров грамоты" были керженские скиты, Эти маленькие монастыри наряду с богослужебными задачами выполняли и функции школ. Когда в 1853 году скиты были разорены и закрыты, старообрядцы "разобрали" их обитателей по своим домам, чтобы те обучали детей грамоте. Разумеется, не каждая семья могла содержать домашнего учителя, да и скитниц на все дома не хватало. Просветительную миссию взяли на себя наиболее состоятельные старообрядцы, организуя у себя обучение не только собственных чад, но и детей единоверцев. На этой основе стали формироваться нелегальные школы. Старообряды по религиозным мотивам не пускали своих детей в общие школы. По этой причине переписи населения зачисляли всех старообрядцев в разряд неграмотных. Но это была грубейшая ошибка, оскорблявшая приверженцев ''старой веры'' и унижавшая Россию, так как искажала истинный показатель грамотности ее населения. <На самом деле, - констатировал П.И. Мельников-Печерский, - грамотных между раскольниками гораздо больше, чем у православных>.1 По мнению уже нашего современника академика Д.С. Лихачева, старообрядцы нередко были грамотнее самих счетчиков, так как могли свободно читать старославянскую печать, которой чиновники уже не владели. Преподавание в училище производится по определенной программе однокласных училищ Министерства Народного Посвящения, но при непременном условии введения в учебных корпусах <:в очень широких размерах Закон Божий, церковно-славянское учение и древнее крюковое пение>. 2 Время от времени училище навещал Николай Александрович, он беседовал с учениками, проверял их знания и награждал каждого монетой в 10 или 15 копеек. Учащихся ежедневно водили в церковь, расположенную рядом со школой. Учителя П.Е. Осипов и Е.И. Сердечнов, оба старообрядцы, кроме древнего языка, преподавали и крюковое пение, пришедшее на Русь из Византии вместе с христианством. Оно попало на благодатную почву природного певческого таланта русского народа, и со временем вызрел новый, самостоятельный, более высокий тип церковного пения - древнерусское знаменное пение, основанное не на знакомых всем нотах, а на крюках - иероглифах. Общее впечатление от этого пения, если попытаться поискать сравнение в природе, по словам иерея Л. Пименова, - это то журчание весеннего ручья, то на первый слух однообразное, но бесконечно переливчатое пение жаворонка, то вдохновенные трели соловья, а то и эпическое могучее течение такой реки, как матушка Волга. Школьный устав гласил: <Никаких изменений в порядке и программах преподавания славянского языка по старопечатным книгам и древнего крюкового пения учебное начальство производить не может>.1 Для обучения использовались старопечатные книги-азбуки, часослов и псалтырь. Если первоначально в школе преподавали высланные из Малиновского и Оленьевского скита раскольницы, то в начале XX века им на смену уже приходят квалифицированные преподаватели, имевшие светское образование, но старообрядцы по вероисповеданию: <с 1902 года в Поповском однокласном старообрядческом училище работают учителями Еремей Пытиков и Александр Петрович Орлов>.2 В уставе училища можно найти следующие сведения: < В училище, при установленном количестве учащихся - 120 человек, состоят 4 преподавателя, а именно: 2 преподавателя светского обучения, т. е. По русскому языку и арифметике, и 2 преподавателя по славянскому языку и древнему крюковому пению. Один из преподавателей светского обучения считается заведующим училищем>. Преподавателями предметов светского обучения, если не было таких из старообрядцев, могли быть лица православного исповедания. А преподаватели славянского языка и древнего крюкового пения должны были быть лица исключительно старообрядческого исповедания. Преподаватели получали положенное А. Н. Бугровым жалование в 30 рублей в месяц на своем содержании. Если же находились на хозяйском содержании, то с них вычиталось 10 рублей в месяц и жалование оставалось 20 рублей. Учителей было рассчитано на 150 мальчиков. <В 1902 году в школе обучалось уже 120 ребят, с которыми работали 6 учителей: Ф.Букин, он же заведующий, В.Макаров, А.Спичаков, П.Евсеев, Л.Гарин, М.Цветков>.1 По одному из школьных уставов XVI века говорилось учитель должен быть <благочестив, разумен, смиренномудр, кроток, воздержлив, не пьяница, не блудник, не лихоимец, не сребролюбец, но... благочестию поспешлив... Да будут и ученики его яко учитель их>.2 Число учащихся в школе д. Попово постоянно росло: в 1890 году три учителя обучали уже 63 ученика, причем последние принадлежали к различным толкам. (Среди них браться Рожковы Куприян и Фирс, Василий Игольницын с Бора, Петр Полчков из Кононова, Кузьма львов из Рязани, Григорий Безруков из Кантаурова и др.) Весьма примечателен и тот факт, что в документах, относящихся к началу XX века, школа называлась училищем: <:в 1902 году в училище обучалось 120 человек из Нижнего Новгорода, Костромской, Самарской и Саратовской Губернии>. 1 Наплыв желающих учиться в школе всегда был высоким. Н.А. Бугров обратился к министру народного просвещения с просьбой расширить школу, так как много желающих обучаться в ней не только из Нижегородской, но и из Костромской, Самарской и Саратовской губерний. (Со временем было построено новое здание школы из красного кирпича. Здесь размещались учебные классы, спальни, молельня, расписанная превосходной живописью в старинном стиле). По уставу: <В конце учебного года лицам, окончившим курс, испытания производятся и свидетельства выдаются по правилам, изданным Министерством Народного Просвещения для выдачи свидетельств на льготу по воинской повинности, определенную п. 3 ст. 56 устава о воинской повинности. На экзаменах присутствует и Почетный Блюститель училища, если он прибудет в это время в училище. О дне экзамена заведующий училищем обязан донести Почетному Блюстителю>. 2 Безусловно, училище пользовалось популярностью, приток студентов возрастал с каждым годом т.к. желающих получить образование и <путевку в жизнь> среди старообрядцев было достаточно много. Поскольку мельницы Бугровых располагались в различных местах губернии, для учеников из отдаленных селений было выстроено общежитие, где дети жили в чистоте и уюте на полном обеспечении учредителя. Имели трехразовое питание с городской сервировкой. <Для нас, деревенских мальчишек, - вспоминал бывший ученик Ф.И. Румянцев, - такое питание казалось барским, оно было разнообразным, подавалось на тарелках с вилками, мы дома такого обряда не видал>. А дети из деревни Попово и ближайших селений после уроков взамен обеда получали весомый кусок вкусного пирога. В общежитии у каждого ученика была кровать с постельными принадлежностями, тумбочка для вещей и столик на двоих для приготовления уроков. Среди государственных школ в уезде, училище в д. Попово оставалось единственным до 1905 года, когда царский манифест провозгласил свободу вероисповедания и предоставил всему населению России равные политические права. В результате были узаконены домашние школы, <старообрядцам разрешалось открывать "школы грамоты">.1 Со временем был найден выход и на школу общеобразовательную. Там, где старообрядческое население преобладало, как это было во многих местах Балахнинского и Семеновского уездов, жители настойчиво добивались замены православных законоучителей в земских школах на "своих". И земские управы нередко шли навстречу таким пожеланиям. Открывались старообрядческие школы и в других уездах губернии. Они часто содержались за счет общин. Как видно, у старообрядцев Нижегородской губернии сложилась оригинальная система образования, основанная на семейных и религиозных традициях, гибкая и эффективная, реагирующая на требования времени и умело их реализующая. По мнению проф. А.В. Седова, ее родоначальником, предтечей и образцовым примером стало Поповское одноклассное училище Семеновского уезда, К сожалению, его великолепные здания в настоящее время заброшены и не служат образовательным. Если говорить о времени возникновения лестовочного промысла, то он, несомненно, появился вместе с появлением раскола в 1667 году, а может быть и ранее, так как потребность в лестовках явилась только у раскольников при совершении молитв. На новых землях, чтобы выжить, староверы были вынуждены заняться земледелием и ремеслами. Они вышивали бисером и стеклярусом оклады и иконы, картины и другие бытовые предметы, занимались иконописью, переписывали книги, изготавливали кожаные четки - лестовки для моления. Кстати, последний промысел был единственным для всей Российской империи, а часть лестовок шла за границу - в Австрию и Турцию. <Лестовка - это то же, что монашеские четки, выполненные в виде петли с кожаной основой, по которой расположены рядом друг к другу валики - десятками (9 мелких и 10-й крупный). Оба конца ременной (кожаной) основы соединены вместе, на месте соединения пришиты 4 лопасти треугольной формы. Каждая лопасть имеет символическое значение. Лестовка, со слов старожилов города, происходит от слова "лестница", т.е. подниматься по ступеням в молитвах до Бога. Все элементы лестовки символичны. 4 треугольника (лапостка) - это 4 апостола - евангелиста пророков: Марка, Луки, Исайя, Матфея. Обшивка около треугольников - евангельское чтение. Между лапотков - 7 передвижек, это 7 таинств. 3 отдельные ступени по обе стороны и еще 3 крупные на самой лестовке - 9 чинов ангельских. Затем от связки идет <простое место> - оно символизирует землю; на нее сошел Господь Спасения ради; мы, от земли взятые, в землю пойдем. 12 ступеней - 12 учеников Христа. 38 ступеней означает: 38 недель Богородица во чреве Христа носила. 33 ступени - 33 года Господь по земле ходил. И еще 17 ступеней - 17 пророчеств во Христе было>. Весь кустарный лестовочный промысел в г. Семенове поддерживал купец-благотворитель Николай Александрович Бугров. Он скупал их в большом количестве и раздавал всем последователям "его веры", т.е. беглопоповцам. Часть лестовок расходилась на месте по купцам-благотворителям, часть продавалась в Нижнем, в Городце и на Нижегородской ярмарке. <Выделкой лестовок в Семенове занималось небольшое количество семей, всего 10-15, не более, труд оставался чисто кустарным. Основным материалом для изготовления лестовок служила кожа местной выработки "юфтя", а на валики шла обыкновенная бумага. Украшением служили различные вышивки, начиная от разноцветной пряжи, бисера и кончая золотом. Интересно, что назначение лестовок самое разнообразное. Ими пользовались не только при чтении молитв. Например, при венчании у брачующихся в руках обязательно должны быть четки, при этом использовались самые красивые и дорогие. Многие раскольники подавали лестовки вместе с разной милостыней - деньгами, хлебом, вещами и т.п. Старцы скитов с ними обычно не расставались ни на минуту, лестовки им служили и орудием наказания 'белиц" вместо плеток>. Влияние Н.А. Бугрова на развитие старообрядчества Нижегородской области также проявлялось в развитии лестовочного промысла, имевшего огромное значение доля старообрядческого мира. Ведь лестовка является самым главным символическим атрибутом старообрядца. Старообрядчество представляет собой уникальное явление в истории культуры России. Его становление и развитие во всем своем многообразии толков, согласий и верований на сегодняшний день остается до конца не изученным. В частности и история развития беглопоповского согласия, к которому принадлежал Н.А.Бугров. Трудно сказать как бы сложилась судьба десятков тысяч старообрядцев, если бы у них не было такого покровителя как Н.А. Бугров возможно это движение благодаря усиленному давлению властей сошли бы на нет. Проанализировав материалы данной работы о роли Н.А. Бугрова в развитии старообрядческого движения в Нижегородской области автор пришел к следующим выводам: Н.А. Бугров потомственный старообрядец беглопоповского согласия консервативный, набожный с философским взглядом на мир человек, внес огромный вклад в развитие, как беглопоповского согласия, так и других направлениях старообрядческого движения. Удивительное народолюбие подчеркивают в своих произведениях посвященных Н.А. Бугрову А.М Горький и В.И. Даль. Жесткая борьба за утверждение веры отцов и дедов продолжалась не одно десятилетие и имела не плохой результат, а иначе и не могло быть, ведь с высот своей авторитетности и богатства Н.А. Бугров мало считался с местными властями, вел себя с ними <по-княжески> независимо. Яркий пример плодов этой борьбы постройка Малиновского скита, равного которому не было в Нижегородском крае в конце XIX начале XX веков. К тому же с постройкой в нем Владимирской церкви он становится центром объединения старообрядцев беглопоповского согласия в Нижегородском крае, что имело немаловажное значение для развития старообрядческого движения. Н.А. Бугров внес огромный вклад в развитие подрастающего поколения старообрядцев, построив школу в д. Попово. Десятки детей старообрядцев получили высококачественное образование, не порывая с традициями <домашних старообрядческого образования>. Что вело к поднятию авторитетности и уравнению в правах и возможностях по отношению к православным гражданам. Стоит отметить удивительное качество бугровских построек, здание школы случит до сегодняшних дней, в нем располагается спецшкола. А в Филиповке в постройках Н.А. Бугрова в настоящее время располагается санаторий, в Малиновке возрождается скит. Также, немаловажным была помощь Николая Александровича в развитии лестовочного промысла в Семеновском уезде, дававшего и работу верующим и необходимые для старообрядцев символические атрибуты - лестовки. В целом можно сказать, что Н.А. Бугров был удивительной души человек, горячо любивший свой народ и истинно хранящий древлеправославные традиции отцов и дедов. Трудно оценить его роль в развитии старообрядческого движения, во всяком случае, можно уверенно сказать, что во время жизни и деятельности Николая Александровича Бугрова старообрядческое движение беглопоповского согласия, по сравнению с другими направлениями, проживало период ярчайшего расцвета. http://www.uic.nnov.ru/~dofa/pers/bugrov_st-k.htm
Jora: Божий промысл, конечно, неисповедим. Если бы ещё все исправно десятину давали. Мало кто это делает, мол, время тяжёлое.
САП: Хорхе пишет: Если бы Господу были бы нужны Бугровы, не было бы 1917г. Это, знаете ли, тоже надо в рассчет принимать. Сколько большевики иноков к стенке поставили? Богоборцы - гнев Божий. Ето не уничижает благотворителей...
САП: Н. А. Бугров М.Горький. ...В 1901 году, выпустив меня из тюрьмы, начальство применило ко мне очень смешную меру "предупреждения и пресечения преступлений" — домашний арест. В кухню моей квартиры посадили полицейского, в прихожую — другого, и я мог выходить на улицу только в сопровождении одного из них. Кухонный страж помогал кухарке носить дрова, чистить овощи, мыть посуду; страж прихожей открывал двери посетителям, раздевал их, подавал галоши, а когда у меня никого не было, он, заткнув неуклюжей фигурой своей дверь в мою комнату, спрашивал бабьим голосом: — Господин Горьков, — извините! — как же это? Говорится: небеса, небесный, а — вдруг: бес основания? Какое же основание? Основание грехов наших? Изрытое оспой лицо солдата украшал тупой нос, дряблый, как губка, под носом торчали кустики чёрной шерсти, раковина его левого уха была разорвана поперёк, левый глаз косил, забегая в сторону уха. — Люблю читать жития священномучеников, — говорил он тонким голосом и почему-то виноватым тоном. — Необыкновенные слова там попадаются... И конфузливо спрашивал: — А — извините! — неп'орочный значит непоротый? Примерно: неп'орочная дева? Наскоро объяснив ему различие между поркой и пороком, я просил: — Вы, пожалуйста, не мешайте мне. — Хорошо, — благосклонно говорил он. — Ничего, пишите... И через пять, десять минут снова звучал раздражающий голосок: — А — извините меня... Однажды, часов в семь утра, я был разбужен его словами: — Спит ещё, на свету лег... Чей-то другой голос спросил: — И ночью сторожишь? — А как же? По ночам они и действуют... — Буди. Скажи — Зарубин пришёл. Через четверть часа предо мною сидел, кашляя и задыхаясь, старик Зарубин, тяжёлая голова его тряслась, он отирал бороду клетчатым платком и, глядя в лицо мне выцветшими глазами, сипло говорил: — Знакомиться с личностью твоей пришёл. Хотел я в тюрьму к тебе придти, — прокуроришко не пустил. — Зачем это нужно было вам? Он хитроумно подмигнул мне: — Надобно их тревожить, владык наших, воевод этих! Они думают — нет сопротивления им в делах беззаконных. А я вот показываю: врёте, есть сопротивление! Оглядел комнату прищуренными, красными глазами кролика. — Не богато однако живёшь, скудно. А слух идёт — большие деньги даны тебе иностранцами за книгу Гордеева, за позор купечества нашего. Ну, всё-таки книга, стоящая внимания; хоша и сочинение — а правда есть! Читают её согласно; верно, говорят, списал, народ мы — такой! Яков Башкиров хв
САП: О работе он говорил много, интересно, и всегда в его речах о ней звучало что-то церковное, сектантское. Мне казалось, что к труду он относится почти религиозно, с твёрдой верой в его внутреннюю силу, которая со временем свяжет всех людей в одно необоримое целое, в единую, разумную энергию, - цель её: претворить нашу грязную землю в райский сад. Это совпадало с моим отношением к труду; для меня труд - область, где воображение моё беспредельно, я верю, что все тайны и трагедии нашей жизни разрешатся только трудом и только он осуществит соблазнительную мечту о равенстве людей, о справедливой жизни. Но скоро я убедился, что Бугров не "фанатик дела", он говорит о труде догматически, как человек, которому необходимо с достоинством заполнить глубокую пустоту своей жизни, насытить ненасытную жадность душевной скуки. Он был слишком крупен и здоров для пьянства, игры в карты, был уже стар для разврата и всякого хлама, которым люди его стада заполняют зияние своей душевной пустоты. Однажды в вагоне, по дороге в Москву, ко мне подошёл кондуктор и сказал, что Бугров просит меня к нему в купе. Мне нужно было видеть его, я пошёл. Он сидел, расстегнув сюртук, закинув голову, и смотрел в потолок на вентилятор. — Здорово! Садитесь. Вы что-то писали мне о босяках, не помню я... Дмитрий Сироткин, пароходовладелец, старообрядец, кажется "австрийского согласия", впоследствии — епископ, нижегородский городской голова, издатель журнала "Церковь", умница и честолюбец, бойкий, широкий человек, предложил мне устроить для безработных дневное пристанище — это было необходимо того ради, чтоб защитить их от эксплоатации трактирщиков. Зимою из ночлежного дома выгоняли людей в 6 часов утра, когда на улицах ещё темно и делать нечего, "босяки" и безработные шли в "шалманы" — грязные трактиры, соблазнялись там чаем, водкой, напивали и поедали за зиму рублей на шестьдесят. Весною, когда начиналась работа на Оке и Волге, трактирщики распоряжались закупленной рабочей силою, как им было угодно, выжимая зимние долги. Мы сняли помещение, где люди могли сидеть в тепле, давали им порцию чая за две копейки, фунт хлеба, организовали маленькую библиотеку, поставили пианино и устраивали в праздничные дни концерты, литературные чтения. Наше пристанище помещалось в доме с колоннами, его прозвали "Столбы", оно с утра до вечера было набито людьми, а "босяки" чувствовали себя подлинными хозяевами его, сами строго следили за чистотой, порядком. Разумеется, всё это стоило немалых денег, и я должен был просить их у Бугрова. — Пустяковина всё это, — сказал он, вздохнув. — На что годен этот народ? Негодники все, негодяи. Вон они даже часов не могут завести у себя. Я удивился. — Каких часов? — В ночлежном у них часов нет, времени не знают. Испортились часы там... — Так вы велите починить их или купите новые. Бугров рассердился, заворчал: — Всё я да я! А сами они — не могут? Я сказал ему, что будет очень странно, если люди, у которых нет рубах и часто не хватает копейки на хлеб, будут, издыхая с голода, копить деньги на покупку стенных мозеровских часов. Это очень рассмешило его, открыв рот и зажмурив глаза, он минуты две колыхался, всхлипывая, хлопая руками по коленям, а успокоясь, весело заговорил: — Ох, глупость я сморозил! Ну, знаете, это со мной бывает, — вдруг вижу я себя бедным и становлюсь расчётлив, скуп. Другие из нашего брата фальшиво прибедняются, зная, что бедному — легче, душе свободнее, с бедного меньше спрашивают и люди и бог. У меня — не то: я начисто забываю, что богат, пароходы имею, мельницы, деньги, забываю, что впрягла меня судьба в большой воз. В душе я не скуп, деньгами не обольщён, просят — даю. Крепко вытер платком мокрый глаз и продолжал задумчиво: — А бывает, хочется мне в бедном трактире посидеть и чаю со ржаным хлебом попить, так чтоб и крошки все были съедены. Это бы можно понять, если б я когда-то бедность испытал, но я родился богат. Богат, а — есть охота милостыню попросить, самому понять, как туго бедность живёт. Этого фокуса я не понимаю, и вам, наверное, не понять. Эдакое, слышал я, только у беременных баб бывает... Отвалясь на спинку дивана и закрыв глаза, он тихо бормотал: — Капризен человек... чуден! Вот Гордей Чернов бросил всё своё богатство и дело на ходу, — в монастырь сбежал, да ещё на Афон, в самую строгость. Кириллов, Стёпа, благочестиво и мудро жил, скромен и учён, до шести десятков дожил, — закутил, поставил себя на дыбы, как молодой гуляка, на позор и смех людям отдал. "Всё, говорит, неправда, всё — фальшь и зло, богатые — звери, бедные — дураки, царь — злодей, честная жизнь — в отказе от себя!" Да. Вот — Зарубин тоже. Савва Морозов, большого ума человек, Николай Мешков — пермяк, с вами, революционерами, якшаются. Да — мало ли! Как будто люди всю жизнь плутали в темноте, чужими дорогами и вдруг — видят: вот она где, прямая наша тропа. А — куда тропа эта ведёт однако? Он замолчал, тяжко вздохнув. За окном, в лунном сумраке, стремительно бежали деревья. Железный грохот поезда, раздирая тишину полей, гнал куда-то тёмные избы деревень. Испуганно катилась и пряталась в деревьях луна, вдруг выкатывалась в поле и медленно плыла над ним, усталая. Перекрестясь, Бугров сказал угрюмо: — У нас, в России, особая совесть, она вроде как бешеная. Испугалась, обезумела, сбежала в леса, овраги, в трущобы, там и спряталась. Идёт человек своим путём, а она выскочит зверем — цап его за душу. И — каюк! Вся жизнь — прахом, хинью. Худое, хорошее — всё в один костёр... Он снова перекрестился, зажмурясь. Я стал прощаться с ним. - Спасибо, что зашли! Вот что — приходите-ка завтра, в час, к Тестову в трактир, пообедаем. Савву позовите — ладно? Когда Савва Морозов и я пришли к Тестову, Бугров уже сидел в отдельном кабинете у накрытого стола, два официанта в белом, как покойники в саванах, почтительно и молча суетились, расставляя тарелки с закуской. Бугров говорил одному из них, называя его по имени и отечеству: — Дашь мне вино это рейнское — как его? — Знаю-с! - Здорово, Русь, — приветствовал он нас, а Морозов, пожимая ему руку, говорил: - Пухнешь ты, Бугров, всё больше, скоро тебе умирать... — Не задержу... — Отказал бы мне миллионы-то свои... — Надо подумать... — Я бы им нашёл место... Согласно кивнув головою, Бугров сказал: — Ты — найдёшь, честолюбец! Ну-тко, садитесь! Савва был настроен нервно и раздражённо; наклонив над тарелкой умное, татарское лицо, он торопливо, дробной речью, резкими словами стал передавать рассказ какого-то астраханского промышленника о том, как на Каспии истребляют сельдь, закапывая в песок берегов миллионные избытки улова. — А из этого можно бы приготовить прекрасный удобрительный тук, рыбью чешую превратить в клей... — Всё ты знаешь, — вздохнув, сказал Бугров. — А вот такие, как ты, сидят идолами на своих миллионах и ничего не хотят знать о нуждах земли, которая позволяет им сосать её. У нас химическая промышленность не развита, работников для этого дела нет, нам необходимо устроить исследовательский институт химии, специальные факультеты химии нужны... А вы, дикари... — Ну, начал ругаться, — примирительно и ласково сказал Бугров. — Ты — ешь, добрее будешь!.. — Есть — выучились, а когда работать начнём? Бугров попробовал вино, громко чмокнул и заговорил, глядя в бокал: — Очень много ты, Савва, требуешь от людей, они от тебя меньше хотят. Не мешал бы ты им жить. - Если б им не мешать, они бы и по сей час на четырёх лапах ходили... — Никогда мне этого не понять! — с досадой воскликнул Бугров. — Помыслили праздные люди: откуда человек? Решили: от обезьяны! И — радуются! С удивлением и горечью он спросил: — Неужто ты веришь в эту глупость? Да — ведь если б это и правда была, так её надо скрыть от людей. Савва взглянул на него прищурясь и — не ответил. — По-моему, человека не тем надо дразнить, что он был скот, а тем, что был он лучше того, каков есть... Морозов усмехнулся, грубо отвечая: — Что ж, — помолодеет старуха, когда ты напомнишь ей, что она девкой была? Ели нехотя, пили мало, тяжёлое раздражение Морозова действовало подавляюще. Когда принесли кофе, Бугров участливо спросил: - Ты что, Савва? Али плохо живёшь? На фабрике неладно? Круто повернувшись к нему, Морозов заговорил тоном старшего: — У нас — везде неладно: на фабриках, на мельницах, а особенно — в мозгах! И начал говорить о пагубном для страны консерватизме аграриев, о хищничестве банков, о том, что промышленники некультурны и не понимают своего значения, о законности требований рабочих и неизбежности революции. - Разгорится она преждевременно, сил для неё — нет, и — будет чепуха! — Не знаю, что будет, — задумчиво сказал Бугров. — Жандарм нижегородский, генерал, дурачок, тоже недавно пугал меня. Дескать — в Сормове, на Выксе и у меня на Сейме — шевелятся рабочие. Что ж, Савва Тимофеев, ты сам говоришь — что законно. Скажем правду — рабочий у нас плохо живёт, а — рабочий хороший! — Ну, не так уж, — устало проворчал Морозов. — Нет — так! Народ у нас — хороший. С огнём в душе. Его дёшево не купишь, пустяками не соблазнишь. У него, брат, есть эдакая девичья мечта о хорошей жизни, о правде. Ты — не усмехайся, — девичья! Я вот иной раз у себя на даче, на Сейме, беседую с ними, по вечерам, в праздники. Спросишь: "Что, ребята, трудно жить?" — "Трудновато". — "Ну, а как, по-вашему, легче-то можно?" И я тебе скажу — очень умно понимают они жизнь. Может, не своим умом, а — научены, книжки у них появились, листочки из Сормова... Вот — Горький хорошо знает эти дела. Деньги берёт у меня на листочки. Я — даю... — Не хвастайся, — сказал Морозов. — Нимало! — спокойно возразил старик. — Против меня это, но я — даю! Конечно — гроши. Но, ежели и ничтожные цифры в этом деле заметны, — что было бы, если б мы с тобой все капиталы пустили в дело это? - Вот пусти-ка... — А — что? Соблазн в этом есть. Это будет озорство, а в озорстве — всегда соблазн есть. И, постукивая кулаком по колену Морозова, наклонясь на стуле, точно для прыжка, он продолжал: — Конечно — озорство, когда человек отказывается от себя самого, это я понимаю! Но — ведь отказываются, полагая, что тут — святость, праведность. Я таких знаю. И, может, даже глупости некоторых — завидую. Вот Горький рассказывал, что даже князь один, Кропоткин, что ли... Эх, разве не соблазн — сбросить с себя хомут... — Чепуха всё это, Николай Александров, — сказал Савва. Я внимательно наблюдал за Бугровым. Он мог выпить много и не бывал пьян, а тут он выпил лишь один бокал. Но лицо его болезненно разгорелось, болотные глазки, ярко позеленев, возбуждённо блестели. И, как бы задыхаясь, он говорил торопливо: — Издревле человек чувствовал, что жизнь — непрочна, издавна хорошие люди бежали её. Ты сам знаешь — богатство не велика сладость, а больше — обуза и плен. Все мы — рабы дела нашего. Я трачу душу, чтоб нажить три тысячи в день, а рабочий — тридцати копейкам рад. Мелет нас машина, в пыль, мелет до смерти. Все — работают. На кого же? Для чего? Вот что непонятно — на кого работаем? Я — работу люблю. А иной раз вздумаешь, как спичку в темноте ночи зажгёшь, — какой всё-таки смысел в работе? Ну — я богат. Покорно благодарю! А — ещё что? И на душе — отвратно... Вздохнув, он повторил иным словом: - Отвратительно. Морозов встал, подошёл к окну, говоря с усмешкой: — Слышал я эти речи и от тебя и от других... - Святость, может, просто — слабость, да она душе сладка... Тяжёлый разговор оборвался, оба молчали. Он вызвал у меня странное ощущение: как будто в рот и в мозг мне патоки налили. У меня не было причин сомневаться в искренности Бугрова, но я не ожидал услышать из его уст сказанное им. Да, он и до этого дня казался мне человеком, жизнь которого лишена внутреннего смысла, идёт скучно, тёмным путём, покорно подчиняясь внешним толчкам привычных забот и отношений. Но всё-таки я думал, что человеческий труд высоко оценён и осмыслен удельным князем нижегородским. Было так странно знать, что человек этот живёт трудом многих тысяч людей, и в то же время слышать, что труд этот — не нужен ему, бессмыслен в его глазах. Невольно подумалось: "Так жить и чувствовать могут, вероятно, только русские люди..." Однажды я встретил его в маленькой деревушке среди заволжских лесов. Я шёл на Китеж-озеро, остановился в деревне ночевать и узнал, что "ждут Бугрова", — он едет куда-то в скиты. Я сидел на завалине избы, у околицы; был вечер, уже пригнали стадо, со двора доносился приторный запах парного молока. В раскалённом небе запада медленно плавилась тёмносиняя туча, напоминая формой своей вырванное с корнем дерево. В опаловом небе над деревней плавали два коршуна, из леса притекал густой запах хвои и грибов, предо мною вокруг берёзы гудели жуки. Усталые люди медленно возились на улице и во дворах. Околдованная лесною тишиной, замирала полусонная, сказочная жизнь неведомых людей. Когда стемнело — в улицу деревни въехала коляска, запряжённая парой крупных, вороных лошадей, в коляске развалился Бугров, окружённый какими-то свёртками, ящиками... — Вы как здесь? — спросил он меня. И тотчас предложил: — Айда со мною! Хороших девиц увидите. Тут, недалеко, скиток есть,приют для сирот, рукодельям девицы обучаются...Кучер напоил лошадей у колодца, и мы поехали, сопровождаемые молчаливыми поклонами мужиков. Кланялись в пояс, как в церкви пред образом глубоко чтимого святого. Старики и старухи бормотали: — Милостивец... Кормилец... Дай тебе господи... И мычание коров тоже, казалось, насыщено благодарным умилением.Проехав деревню бойкой рысью, лошади осторожно своротили в лес и пошли тёмной, избитой дорогой, смешивая запах своего пота с душным запахом смолы и цветов. — Хороши здесь леса, сухие, комара нет, — говорил Бугров благодушно и обмахивал лицо платком. — Любопытный Вы человек, вишь куда забрались! Много чего будет у Вас вспомнить на старости лет, — Вы и теперь со старика знаете. А вот наш брат одно знает: где, что да почём продаётся...Он был настроен весело, шутил с кучером, рассказывал мне о жизни лесных деревень.Выехали на маленькую поляну, две чёрных стены леса сошлись под углом,в углу, на бархатном фоне мягкой тьмы притаилась изба в пять окон и рядом с нею двор, крытый новым тёсом. Окна избы освещал жирный, жёлтый огонь, как будто внутри её жарко горел костёр. У ворот стоял большой, лохматый мужик с длинной жердью, похожей на копьё, и всё это напоминало какую-то сказку.Захлёбываясь, лаяли собаки, женский голос испуганно кричал: — Иван, уйми собак-то, а, Господи! — Засуетилась, — ворчал Бугров, сдвинув брови. — Господ помнит! Много ещё страха пред господами живёт в народе... Судорожно изгибаясь, часто кивая головою, у ворот стояла миленькаяьстарушка, тёмная, как земля, она, взвизгивая, хватала руку Бугрова: - Батюшка... принесли ангелы... Ангелы, отфыркиваясь, били копытами по мягкой земле и бряцали сбруей.На крыльцо выплыла дородная женщина, одетая в сарафан, и низко поклонилась, прижав руки ко грудям, за нею, посмеиваясь и шурша ситцами,толпились девочки разных возрастов. — Величайте, дуры! — густо крикнула женщина. Девочки, стиснутые в плотный ком, нестройно запели: Светел месяц в небеси, — светел!.. — Не надо, — сказал Бугров, махнув рукой, — который раз говорю тебе,Евфимья, — не надо этого! Здорово, девицы! Ему ответил хор весёлых возгласов, и волною скатился со ступеней крыльца к животу Бугрова десяток подростков.Женщина что-то бормотала; он, гладя головки детей, сказал: — Ну, ладно, ладно! Тише, мыши! Гостинцев привёз... ну, ну. Задавите вы меня. Вот — знакомый мой, вот он опишет вас, озорство ваше... Легонько толкая детей вперёд, он поднимался на крыльцо, а женщина вскрикивала: — Тише, вам говорят! Вдруг, как-то неестественно взмахнув руками, зашипела старуха, и тотчас дети онемели, пошли в избу стройно, бесшумно.Большая горница, куда мы вошли, освещалась двумя лампами на стенах, третья, под красным бумажным абажуром, стояла на длинном столе среди чайной посуды, тарелок с мёдом, земляникой, лепёшками. Нас встретила в дверях высокая, красивая девица, держа в руках медный таз с водою, другая, похожая на неё, как сестра, вытянув руки, повесила на них длинное расшитое полотенце. Балагуря весело, Бугров вымыл руки, вытер мокрым полотенцем лицо, положил в таз две золотых монеты, подошёл к стене, где стояло штуки четыре пяльцев, причесал пред маленьким зеркалом волосы на голове, бороду и, глядя в угол, на огонь лампады пред образами в большом киоте с золотыми "виноградами", закинув голову, трижды истово перекрестился. — Ещё здравствуйте! Девочки ответили ему бойко и громко, — тотчас же в дверях встала, содрогаясь, старуха, потрясла змеиной головою, исчезла, подобно тени. — Ну, как, девушки, Наталья-то озорничает? — спрашивал Бугров, садясь за стол в передний, почётный угол. Дети жались к нему смело и непринуждённо. Все они были румяны, здоровы, и почти все миловидны. А та, что подавала воду, резко выделялась стройностью фигуры и строгой красотой загорелого лица. Особенно хороши были её тёмные глаза, окрылённые густыми бровями, они как будто взлетали вверх, смелым взмахом. — Вот, — указывая на неё пальцем, сказал мне Бугров, — эта первая греховодница, нестерпимо озорует! Я её в скиты отправлю, в глушь лесную на Иргиз, там — медведи стадами ходят... Но, вздохнув, почёсывая скулу, он задумчиво продолжал: — Её бы в Москву свезти, учить её надо, необычен голос у ней. А родитель, лоцман, вдовец, не соглашается: "Не дам, говорит, чадо своё никонианам на забаву..." Огромный, волосатый мужик, тяжело топая, надув щёки, внёс ярко начищенный ведёрный самовар, грохнул его на стол так, что вся посуда, вздрогнув, задребезжала, изумлённо вытаращил глаза, сунул руки в шапку рыжих волос и, как бы насильно, низко склонил голову. Пришла Евфимия, груди у неё выдавались, как два арбуза, она наложила на них коробок с конфектами, придерживая их двойным подбородком; за нею три девочки несли тарелки с пряниками и орехами. Бугров, разглядывая девиц, стал светлее, моложе, он негромко говорил мне: — Вон та, курносенькая, голубые глаза, особо интересна! С лица будто — весёлая, а на удивление богомольна и редкая мастерица. Воздух она вышила шелками, ангела с пальмом — удивительно! До умиления боголепно. С иконы взяла, но — краски свои... Так он рассказывал почти о всех воспитанницах своих, находя в каждой то или иное ценное качество. Девочки держались свободно и оживлённо, было видно, что приезд Бугрова — праздник для них, а дородная Евфимия не страшна им. Она, сидя на конце стола, сосредоточенно и непрерывно жевала пряники, конфекты, потом, тяжко вздохнув, разливала чай и снова, молча, не спеша ела землянику с мёдом, растерев её на тарелке в кашу. Работала она, не обращая внимания на девиц и гостей, видимо, никого и ничего не слыша, поглощённая своим делом. Девочки шумели всё резвее, но каждый раз, когда в дверях мелькала тёмная, искажённая судорогами старуха, — в обширной, гулкой комнате становилось тише, веяло холодом. После чая красавица Наталья, взяв гусли, запела: Был у Христа младенца сад. Пела она неверно, на церковный, унылый мотив, очевидно, не зная музыки, написанной на эти слова. Она придавала им характер мрачный, даже мстительный, пела, глядя в угол, её летящие глаза сверкали сурово. Но голос её, низкий и обширный, был, поистине, красив, странно богат оттенками. Забавно было видеть, как высокие ноты заставляют её приподниматься на стуле, а низкие — опускать голову и прятать ноги под стул. Гусли были настроены плохо, но певица, должно быть, не слышала этого, смуглые руки её щипали струны резко и сильно. Бугров слушал, сидя неподвижно, приоткрыв рот. Парализованное веко отвисло ещё более, и непрерывной, влажной полоской в глаза текла слеза. Смотрел он в чёрный квадрат окна, оно упиралось во тьму ночи, его, как и два других, украшали расшитые полотенца, окна казались киотами, в которых вставлены закоптевшие иконы. Если внимательно и долго смотреть в эту черноту, из неё возникают огромные лица без глаз. В комнате стало душно, бревенчатые, чисто выскобленные стены дышали запахом мыла и пакли, а над столом поднимался тонкий аромат мёда, земляники, жирный запах сдобного теста. Девушки примолкли, опьянев от обильной еды, пение подруги убаюкивало их, одна уже заснула, сладко всхрапывая, положив голову на плечо подруги. Монументом сидела Евфимия, щёки её блестели, точно смазанные маслом, и так же блестела жёлтая кожа голых до локтей, круглых рук. А девушка, упорно глядя в угол, дёргала струны и всё пела сердитым голосом грустные и нежные слова: Кольцо души-деви-и-и-цы Я в мор-ре ур-ронил... — Ну, — спасибо! — вдруг и как-то тревожно, слишком громко сказал Бугров. В двери закачалась старуха, прошипев: — Шпать! — Идите, девоньки, спокойной ночи! Ефимья — работы покажи! Провожая детей, он целовал их головы, а когда к нему подошла Наталья, сказал, положив ладонь на голову ей: - Хорошо поёшь... Всё лучше ты поёшь! Характер у тебя — плохой, а душа... Ну, иди с богом... Она улыбнулась, — дрогнули её брови, — и плавно, легко пошла к двери, а старик, глядя вслед ей, почесал скулу и как-то жалобно, по-ребячьи обиженно, сказал: — Вишь какая... да-а... Евфимия внесла охапку аккуратно сложенных тряпок и разложила их на пяльцы, на стол под лампой. — Поглядите-ко, — предложил Бугров, не отрывая глаз от двери. Я стал рассматривать вышивки для подушек, туфель, рубах, воздухи, полотенца. Всё это было сделано очень ярко, тонко, повторяя заставки и концовки старопечатных книг, а иногда рисунки — премии к мылу Брокара. Но одна вышивка удивила меня силой и странностью рисунка: на сером куске шёлка был искусно вышит цветок фиалки и большой чёрный паук. — Это одна покойница вышила, — нелепо и небрежно сказала Евфимия. — Чего это? — спросил Бугров, подходя. — Варина работа... — А... Да, умерла девунька. Горбатенькая была. Чахотка её съела. Чертей видела, одного даже вышила шерстями, сожгли вышивку. Сирота. Отец без вести пропал, утонул, что ли. Ну, Ефимья, спать укладывай нас... Спать мы легли на поляне, под окнами избы. Бугров — в телеге, пышно набитой сеном, я — положив на траву толстый войлок. Раздеваясь, старик ворчал: — Глупа Ефимья, а другой, поумнее — нет. Тут бы настоящую учительшу надо, образованную, да — отцы, матери не согласны. Никонианка будет, еретица. Благочестие наше не в ладах с разумом живёт, прости господи! Да ещё — старушка эта... не хочет умереть. Все сроки пережила. Вредная старушка. Для страха детям приставлена. А может, ради худой славы моей... Эх... Он встал на колени и, глядя на звёзды, шевеля губами, начал истово креститься, широко размахивая рукою, плотно прижимая пальцы ко лбу, груди и плечам. Тяжело вздыхал. Потом грузно свернулся на бок, окутался одеялом и крякнул: — Хорошо. Цыганом бы пожить. А вы — не молитесь богу? Этого я не могу понять. А чего не понимаю, того и нет для меня, так что, думается мне, есть и у вас свой бог... должен быть! Иначе — опереться не на что. Ну, спим... В непоколебимой тишине леса гукнул сыч, угрюмо и напрасно. Лес стоял плотной, чёрной стеною, и казалось, что это из него исходит тьма. Сквозь сыроватую мглу, в тёмном, маленьком небе над нами тускло светился золотой посев звёзд. — Да, — заговорил Бугров, — вот девицы эти вырастут, будут капусту квасить, огурцы, грибы солить, — к чему им рукоделье? Есть в этом какая-то обидная глупость. Много глупости в жизни нашей, а? — Много. — То-то и есть. А слышали вы — про меня сказывают, будто я к разврату склонил многих девиц? — Слышал. — Верите? — Вероятно, это так... — Не потаю греха, бывали такие случаи. В этом деле человек бестолковее скота. И — жаднее. Вы как думаете? Я сказал, что, на мой взгляд, у нас смотрят на отношения полов уродливо. Половая жизнь рассматривается церковью как блуд, грех. Оскорбительна для женщины разрешительная молитва на сороковой день после родов; оскорбительна, но женщина не понимает этого. И привёл пример: однажды я слышал, как моя знакомая, умница и филантропка, упрекала мужа: — Степан Тимофеевич — побойся бога. Только что ты мне груди щупал, а теперь, не помыв рук, крестишься,.. — О, то ли ещё бывает! — угрюмо сказал Бугров. — Жён бьют за то, что в среду и пятницу, в постные дни, допускают мужей до себя. Грех. У меня приятель каждый четверг и субботу плетью жену хлестал за это — во грех ввела! А он — здоровенный мужик и спит с женою в одной кровати, — как она его не допустит? Да, да, глупа наша жизнь... Он замолчал, и стали слышны непонятные шорохи ночной жизни, — хрустели, ломаясь, сухие ветки, шуршала хвоя, и казалось, кто-то сдержанно вздыхает. Как будто со всех сторон подкрадывалось незримое — живое. - Спите? - Нет. - Глупа жизнь. Страшна путанностью своей, тёмен смысл её... А всё-таки — хороша? — Хороша. - Очень. Только вот умирать надо. Через минуту, две он добавил тихонько: — Скоро... Умирать... И — замолчал, должно быть, уснул. Утром я простился с ним, уходя на Китеж-озеро, и больше уже не встречал Н.А.Бугрова.Он умер, кажется, в десятом году и торжественно, как и следовало,похоронен в своём городе...
Jora: САП цитирует: — Глупа Ефимья, а другой, поумнее — нет. Тут бы настоящую учительшу надо, образованную, да — отцы, матери не согласны. Никонианка будет, еретица. Благочестие наше не в ладах с разумом живёт, прости господи!
САП: В глухое лесное село Заволжья учитель привёз фонограф и в праздник в школе стал показывать его мужикам. Когда со стола, из маленького деревянного ящика, человечий голос запел знакомую всем песню, мужики встали, грозно нахмурясь, а старик, уважаемый всем селом, крикнул: — Заткни его, так твою мать! Учитель остановил аппарат, тогда мужики, осмотрев ящик и цилиндр, решили: — Сжечь дьяволову игрушку! Но учитель предусмотрительно запасся двумя валиками церковных песнопений. Он с трудом уговорил мужиков послушать ещё, и вот ящик громко запел "Херувимскую". Это изумило слушателей до ужаса, старик же надел шапку и ушёл, толкая всех, как слепой; за ним, как стадо за пастухом, молча ушли и мужики. — Старик этот, — строго рассказывал Бугров, глядя в лицо мне прищуренными глазами, — придя домой, сказал своим: "Ну, кончено. Собирайте меня, умереть хочу". Надел смертную рубаху, лёг под образа и на восьмой день помер — уморил себя голодом. А село с той поры обзавелось бесшабашными какими-то людьми. Орут, не понять — что, о конце мира, антихристе, о чорте в ящике. Многие — пьянствовать начали. Вот оно как...
САП: — У нас, в России, особая совесть, она вроде как бешеная. Испугалась, обезумела, сбежала в леса, овраги, в трущобы, там и спряталась. Идёт человек своим путём, а она выскочит зверем — цап его за душу. И — каюк! Вся жизнь — прахом, хинью. Худое, хорошее — всё в один костёр... Сильно.
боинг: Jora пишет: Если бы ещё все исправно десятину давали. Жора а куда деньги идут и на какие цели? на нужды храма все дают постоянно, тут вопросов нет. а оплачивать корнилию охрану и бронированные стекла многим не охота. поэтому практика говорит что лучше давать продуктами и строй материалами. наши попы деньги не умеют тратить, использовать и держать. (не все конечно попы такие, но много).
боинг: САП там так много написано про бугрова, я пару сточек прочитал и понял что он был промышленником и помагал церкви. если я правильно понял то такие нужны конечно.
САП: - Святость, может, просто — слабость, да она душе сладка... Тяжёлый разговор оборвался, оба молчали. Он вызвал у меня странное ощущение: как будто в рот и в мозг мне патоки налили. У меня не было причин сомневаться в искренности Бугрова, но я не ожидал услышать из его уст сказанное им. Да, он и до этого дня казался мне человеком, жизнь которого лишена внутреннего смысла, идёт скучно, тёмным путём, покорно подчиняясь внешним толчкам привычных забот и отношений. Но всё-таки я думал, что человеческий труд высоко оценён и осмыслен удельным князем нижегородским. Было так странно знать, что человек этот живёт трудом многих тысяч людей, и в то же время слышать, что труд этот — не нужен ему, бессмыслен в его глазах. Невольно подумалось: "Так жить и чувствовать могут, вероятно, только русские люди..." ОНо так...
САП: Jora А ты все про свое...
САП: боингпишет: я пару сточек прочитал и понял что он был промышленником и помагал церкви. если я правильно понял то такие нужны конечно. Вот и я про то.
Severo: Прочитал боинга и забыл, что хотел написать((((( жаль...а моя семья рушится....а что то важное на мозгу крутилось...Сергий....давай уже...;-)
Анна: а чо с семьей твоей?
полная версия страницы