Форум » Книжница » Письмо протопопа Аввакума к боярыне Ф. П. Морозовой, княгине Е. П. Урусовой и М. Г. Даниловой » Ответить
Письмо протопопа Аввакума к боярыне Ф. П. Морозовой, княгине Е. П. Урусовой и М. Г. Даниловой
САП: [more]Книга иноке Феодоре, а по-мирски боярыне, с сестрами Херувимом подобящеся, отроцы в пещи ликовствоваху, вопиюще: благословен еси, боже, яко истинною и судом навел еси сый вся грех ради наших, препетый и превозносимый во веки вся. Молитвами святых отец наших, господи Исусе Христе, сыне божий, помилуй нас. Аминь. Херувимы многоочитыя, серафими шестокрыльни, воеводы огнепальныя, воинство небесных сил, тричисленная единица трисоставнаго божества, раби вернии: Феодора в Евдокеи, Евдокея в Феодоре и Мария в Феодоре и Евдокеи! Чюдной состав по образу святыя троицы, яко вселенстии учителие — Василий, Григорий и Иоанн Златоустый! Феодора — огненный ум Афанасия Александрийскаго, православия насаждь учения, злославия терние иссекла еси, умножила семя веры одождением духа, преподобная по троицы поборница великая. Княгиня Евдокея Прокопьевна, свет трисиянный, вселивыйся в душу твою, сосуд избран показа тя, преблаженная, светло проповеда троицу пресущную и безначальную. Лоза преподобия и стебль страдания, цвет священия и плод богоданен, верным присно цветущая даровася, но яко мучеником сликовна, Мария Герасимовна, со страждущими с тобою взываше: ты еси, Христе, мучеником светлое радование. Старец, раб вашего преподобия, поклоняюся главою грешною за посещение, яко простросте беседу довольную и напоили мя водою животекущею. Зело, зело углубили кладезь учения своего о господе, а ужа моя кратка досягнути, — немощно, присенно и прикровенно во ином месте течения воды. Принуждаете мя молитися, чтобы дал бог терпение и любовь и покорение, беззлобие и воздержание, безгневие, и терпение, и послушание. И я о сем в души своей колеблюся: нет ли в вас между собою ропоту? — боюся и трепещу навета дияволя. Евдокея Прокопьевна! худо, свет моя, неблагодарение. Мария Герасимовна! чево у вас не бывало прежде сего, ныне ли чести искать или о нужной пищи ропотить? В мимошедшее времена и рабичища слаще тово ели у вас, чем вы ныне питаетеся; а в пустотном сем только ропот и бессоветие. Увы мне, грешному! Ей, слезам достойно есть: у меня здесь диявол от десных ссору положил, — в догматах считалися, да и разбилися. Молодой щенок, Федор дьякон, сын духовной мне, учал блудить над старыми книгами и о святей троице преткнулся и о Христове во ад сошествии и о иных, догматствуя по-никониянски, нелепотно. В книге моей написано и послано к вам о господе. Аз же, не утерпев безумию его, и слышати не мог хулы на господа бога моего, отрезал его от себя и положил под клятвою, не ради внешних досад, — ни, никакоже, — но ради бесстудства его на бога и хулы на старых книг. Буди он проклят, враг божий! А у вас, светы мои, какое догматство между собою? Женской быт одно говори: как в старопечатных книгах напечатано, так я держю и верую, с тем и умираю. Да молитву Исусову грызи, да и все тут. А о пищи и питии и о чести века сего что роптать? Бросили вы сие: плюньте уже на все! Наудачю ведь говорю. Аль и нет у вас тово, милостию Христа бога моего и заступлением пречистыя владычицы нашея богородицы, помощницы нашея, света? А ты, друг мой головной, пожалуй, господа ради, на себе притирай. Ты уже мертвец, отреклася всего; а оне еще, горемыки, имут сердца своя к супружеству и ко птенцам. Мочно нам знать, яко скорбь их томит. Я и мужик, а всяко живет. У меня в домишку девка рабичища робенка родила. Иныя говорят: Прокопей, сын мой, привалял; а Прокопей божится и запирается. В летах детина, недивно и ему привалять! Да сие мне скорбно, яко покаяния не могу получить. В ыную пору совесть рассвирепеет, хощу анафеме предать и молить владыку, да послет беса и умучит его, яко древле в Коринфах соблудившаго с мачехою; и паки посужу, как бы самому в напасть не впасть: аще только не он, так горе мне будет тогда: мученика казни предам! Увы, Феодора Прокопьевна, мати моя! Утеснися душа моя отвсюду грех ради моих. Молися, молися, крепко молися, господа ради, о мне! А я уже и не знаю, как живу в горести ума моего; не помню иное в печалех, как день, как нощь преходят у меня. Ох, ох, ох души отовсюду утеснившейся моей! Евдокея да Марья оханье прислали ко мне, а у меня и своего много! Глядел, глядел в ваше рукописание то: огорчилася утроба, я ударился о землю: «владыко! соблюди, — реку, — их во имя твое, и меня, грешнаго, за молитв их спаси! Кому помощи, аще не ты?» А ты говоришь иную суторщину: взойду ль де я тебе на ум-от когда? большо-де ты меня забыл! Я тебя избранил в те поры, — прости бога ради! Вот, реку, она во сне брусит, и слушать нечево! Разве, реку, сама забываешь меня! А что петь о Иване то больно сокрушаешься? Главы, главы не сохранил! Полно-су плюскать то, Христа для! Главы не сохранил! Как порассудить то дело твое, ино ужас возьмет. Как-то надежа-свет Христос изволил! То бы по-твоему добро, как бы на лошадях тех без тебя ездить стал, да баб тех воровать? — Привели бы оне на вся, ругаяся тебе, — и Христа бы отрекся, как и оне ж! А то другое дело — по-новому робенка причастили! Великая беда, куды! Он и не знает, ни ведает в печалех в то время, что̀ над ним кудисили, блядины оне дети, и со всем умыслом своим; у спаса-света правда будет на суде. Только бы он ево, надежа-свет, не возлюбил, и он бы ево в такую нужную пору не взял к себе. Я благодарю бога о нем, — причастил я ево, помню: довлеет ему сие во веки веком! Не истлела в нем благодать. Я на твое плюсканье не гляжу. Тебе бы таки всяк исповедник! Ох, матка божия, — не по Федосьину хотению делается! Плачь-ко ты о себе больши, а о нем слава Христу и без твоих возгрей! А што? Горе уж от безумия твоего стало мне! Есть о нем плачющих тех. Иной и один воздохнет, ино адом потрясет; хотя бы и впрямь осужден был: ино выпустят. А то за что ево осудить? В муках скончался робя. Григорий о Трояне, о мучители, помолился, ино отдали. Сказал же ему Христос: «опять-де не моли мне о таковых, не стужай», а однако таки отдал милостивый бог. А Иван не мучитель был, сам, покойник, мучился и света не видал вся дни жития своего. Да собаки опоганили при смерти, так у матушки и брюхо заболело: охти мне, сына опоганили! во ад угодил! Не угодил, не суетися! Для тебя так попущено, чтоб ты не вознеслась. Блюдися себевозношения, инока-схимница! Дорога ты, что в черницы те попала, грязь худая? А хто ты, — не Феодосья ли девица преподобномученица? Еще не дошла до тое версты! Ну, полно браниться. Прости, — согрешил. Не кручинься о Иване, так и бранить не стану. На тебя глядя, и Евдокея кручинится о своих робятах. Да мо̀лоть ли правда? Евдокеи-то миленькой тяжко: то-су и есть мужеское и девическое дело, чтобы в грехи не ввалились без приятеля. А батюшко по-за воротами охочь! — знаю я ево. Да что ж делать, Прокопьевна миленькая? Положим упование на Христа и пречистую богородицу-света. Она детей наших не покинет. Евдокея Прокопьевна! Авось бы ты умерла: ведь бы им жить же без тебя? Ну, да станем Христу докучать: он управит их к себе, создатель наш. Марья Герасимовна! Не пререкуйте же вы пред старицею тою с Евдокиею: она ведь ангельский чин содержит, а вы простые бабы, — грех вам пред нею пререковать. Да, чаю то, у вас и нет тово о Христе; надеюся на господа, яко даст вам бог терпение, и долгодушство, и кротость, и повиновение, и любовь. А что ты о Акинфье печалуешься? Вели ему пострищися, да и ты постригися, да прямою дорогою ко Христу побредете неоглядкою! А затем как вас Христос наставит. Мир ему и благословение, свету моему Ивановичю, и всем благословение любящим вас. Евдокея Прокопьевна! Чаю, уж великоньки детушки те у тебя, светы мои? Да что ж делать? Небольно кручинься о них! Бог о всяком человеке промышляет. Ну, простите же, светы мои, сердечныя друзья, — простите, государыни мои, простите же бога для! Господи Исусе Христе, сыне божий, помилуй нас. Мати честная и преподобная Феодора! Прости мя, грешнаго, елика согреших словом и делом и помышлением, — прости же, оскорбил тебя, — прости, государыня моя! Ну, прости же, старица! Тово для не кручинься о Иване: еще и не так стану бранить, будет не перестанешь сетовать. А она сама кручинится! А Меланью ту твою ведь я знаю, что она доброй человек; да пускай не развешивает ушей: стадо то Христово крепко пасет, как побраню. Ведь я не сердит на нея, — чаю, знаешь ты меня. Оне мне и малины прислали, радеют миленькие: а мне петь-су своих как покинуть! Надобе друг друга журить, как бы лутчи. Я браню ея, а она благословения просит. Видишь ли? — совесть та в ней хороша какова! Полно уж мне ея искушать. Попроси у ней мне благословения: прощается-де пред тобою протопоп! Да вели ей ко мне отписать рукою своею что-нибудь. Ну, прости же и ты меня и молися бога для о мне. Я ведь надеюся на молитвы те ваши. Посем мир вам и благословение и по поклонцу рядом всем. И Устине старице с побратимом мир и благословение. Терпите, светы мои, о Христе. Многогрешный инок Епифаний, милости у Христа бога прося, а ваши святыя молитвы в помощь себе призывая, благословение вам Христово приписал. Не забывайте нас, светы, новые исповедницы, во святых своих молитвах. http://feb-web.ru/feb/avvakum/texts/a34/a34-309-.htm[/more]
Ответов - 0
полная версия страницы