Форум
Улыбнёмся 2.
Константин Беляев:
Константин Беляев:
Константин Беляев:
Константин Беляев:
о.Ал-др Панкратов: Под последним снимком должна быть подпись: "История по Фоменко и Носовскому":)
Aleksey: о.Ал-др Панкратов пишет: "История по Фоменко и Носовскому" Ещё смешнее предполагать, что пирамиды возвели копты. Кстати, поселения арийцев в долине нижнего и среднего Нила существовали много ранее появления семитов на арене истории в аравийских полупустынях. Так что история страны Кемь - это и история наших далеких предков, между прочим.
о.Ал-др Панкратов: Копты это не древние египтяне. Хотя и их потомки. А про арийцев на Ниле вы где прочитали?
alexa: Ну это даже я знаю Наглядно можно здесь увидеть. http://history.white-society.org/08_1.htm А так - в любом научном труде по истории долины Нила в "преддинастический" период, т.е. от неолита и глубже, в познекаменный век.
Константин Беляев: Как называется Ваша диссертация? - "Как решетом воду носить". - Ну, что Вы, голубчик! Кто же так диссертацию называет? Назовите ее так: "Анализ проблем транспортировки вещества в жидком агрегатном состоянии в сосудах с перфорированным дном". - Профессор, а как называлась Ваша диссертация? - "Влияние русских народных музыкальных кнопочных инструментов на развитие религиозно-философской мысли России конца ХVIII начала ХХ века". - То есть, "На хрена попу баян"?
mihail: Константин Беляев пишет: То есть, "На хрена попу баян"? Вообще то "На фига КОЗЕ баян?" Ой! Сергеич заругаетси.
alexa: Притчи о попе Гапоне и старике Ухуельцине В Россиянии не было противников демократии. В Россиянии вообще не было недовольных. Зато был в Россиянии один самый главный и самый страшный оппозиционер. Настолько страшный, что когда он на площадях начинал сверкать белками, скрежетать зубами, играть желваками и вопить: «Долой антинародный режим!», все со страху разбегались по домам, сидели тихо-тихо и думали про себя – уж лучше пусть режим проклятукщий остается, пусть уж иго поганое, иноземное, американское, только не этот чтоб! Вот такой страшный был оппозиционер. И был он лучшим другом старика Ухуельцина. Его поэтому в народонаселении так и звали – Ельцюганов, а иногда – Зюгаельцин. Но настоящее его имя было поп Гапон. Частенько сидели они со стариком Ухуельциным, пили водку и ругали демократию. -У-у, сука! – твердил старик Ухуельцин. - Сука, - подтверждал поп Гапон. - Да при царе, понимашь, я б их всех к ногтю! Всех, понимашь, жандармами… - Дык ты ж сам царь? – не понимал поп Гапон. - Царь, - соглашался старик Ухуельцин. - А чего ж не слушают? - Сволочи, понимашь… Нет, не любили они демократию. Однажды старик Ухуельцин в сердцах принял указ об отмене обязательного школьного образования. Поп Гапон тот указ подписал и утвердил большинством. Но спросил у друга: - А внучок как же?! Старик Ухуельцин подумал немного, дня три, и отправил внука на учёбу в Англию. Вот так. А жены их в то время на балконе вязали носки. Одни на двоих. А потом, как свяжут, давай викторину устраивать и в фанты играть. Позавязывают мужьям глаза колготками, поставят их на карачки – и ну те ползать, фанты искать. Кто первый схватит зубами, тот и выиграл, тому и носки. Поп Гапон завсегда ловчее был. Но выигранные носки не носил. А брал их с собой на площадь, натягивал на чучело старика Ухуельцина. И начинал вопить: - Долой, понимашь, антинародный режим! И сжигал чучело вместе с носками на страх и без того запуганному народишку… Частенько они менялись местами. Любил старик Ухуельцин в народ ходить. Переоденется, бывало, как багдадский халиф, в сермягу - и в народ. Но народ со страху ничего не замечал. Впрочем, что это я о чём-то былинном и кондовом, какой там народ, так, людишки какие-то, ни то ни сё - «сволочи всякие, понимашь», как говаривал один матёрый старик. Старику Ухуельцину всё время что-то шпунтировали, шунтировали и пересаживали. То ему сердце возьмут и пересадят, то уши, то к голове новое тело, толще прежнего, пришьют. И сколько он ни говорил – не надо, понимашь, нескромно это, - врачи-вредители его не слушали – соберут консилиум, пошушукаются злобно, и пересадят что-нибудь. А чтоб народишко не перепугался и вовсе, объявят – дескать, срочно заключен в клиническую больницу и прооперирован … по поводу насморка и гриппа! А особо доверенное лицо добавит важно: «Во время операции президент работал с документами.» И народ сразу успокаивался. Главное, чтоб не сообщили – что там в документах. А то, может, всем хана! Тысячу лет Русь Православная стояла – по документам о крещении. На самом деле и все две тысячи. Много патриархов сменилось – копили Русь Святую, крепили веру Православную. И была та Вера. И была Церковь Божия. Всё так и было, покуда Русь в Россиянию не перекрестили. И пришел тогда ещё один патриарх – с самым благообразным ликом. Поглядишь, и тут же умилишься, экий благой и праведный. Такой, что уж и не патриарх простой, а патриархий целый. Имя у него было тоже благостное, богоугодное. А фамилия - то ли Бирмингер, то ли Герсинфорс, а скорее всего, Ридикюль. Так этот патриархий Ридикюль всюю-то Русь Святую за пару лет и порушил на епархии зарубежные, то ли греко-католические, то ли римско-греческие, то ли просто на «белые братства», а в срединной епархии вздумал новую веру внедрить – экуменизм, а может, саентологическую. Только всё никак с «папой» не мог встретиться, чтоб тот благословил. «Папа» был чьим-то там наместником на Земле и любил всех благословлять – даже там, куда его не звали. Сам Ридикюль благословлял только старика Ухуельцина. Особенно, когда тот сволочей, понимашь, к ногтю и жандармами! Любил патриархий отдавать кесарю кесарево. Уж больно благостный и богоугодный был. Однажды подписал Ухуельцин указ, чтоб наконец навеки отсоединить эту надоедливую Окраину. Оппозиционер Гапон большинством указ утвердил, подписал договор. И возрадовался. А старик Ухуельцин говорит: - Радуйся, тать, народишко теперь меня с ухой съест! Поп Гапон долго молчал. А потом признался: - А я, понимашь, думал у тебе фамилиё от другого слова… Старик Ухуельцин был в те времена Генеральным Президентием страны Россиянии, той самой, которой её американские друзья не разрешали иметь собственный герб и собственный гимн. История этой страны начиналась с 91 года. А до старика Ухуельцина эта непонятная и несчастная страна звалась как-то иначе, никто не помнил как, то ли Полем Чудес, то ли Нерушимым Союзом. И правил ей некий шустрый и болтливый интриган. Он всё интриговал, интриговал, словоблудил, шустрил, учил всех чему-то, чего никто не мог понять – и доучился, дошустрился, доинтриговался: разрушил, развалил и разгромил всё в своей стране. За это одна дружественная держава, помогавшая интригану разрушать нерушимые государства и стены, назвала его лучшим Херром. Это была огромная честь. Да, и сам Херр-интриган так и сказал на весь свет: - Это для меня огромная честь, господа! Но лучший Херр не только выводил свои войска и разрушал всё вокруг. Он ещё и всех вокруг мирил – мирил и мирил целыми днями. Бывало ночи не спит – всех мирит. И до того домирился, что сотни тысяч разных нервных людей взялись за оружие – и нет, чтоб примирителя палками поколотить - переубивали друг друга – и пошли бесконечные войны, и полилась повсюду кровь… За это лучшему Херру самые главные страны планеты, посовещавшись, дали самую главную и самую большую премию мира на свете. От гордости Херр раздул щеки и оттопырил нижнюю губу - и сразу стал похож на Мусолини. Эх, хороша страна Хермания, но Россия лучше всех! А дело было в том, что лучший Херр охерел задолго до получения знатного звания лучшего Херра. Просто этого старались не замечать – охерел, ну и хер с ним! Странная была страна, загадочная. Однажды старик Ухуельцин пришел к охеревшему Херру и сказал: - Слушай, ну ты, понимашь, совсем охерел! Тот засуетился, заерзал и вспотел. Очень он догадливый Херр был. А старик Ухуельцин добавил со свойственной ему мужицкой простотой: - Так что, понимашь, давай выбирай – или в дурдом или на хер отсюдова! Короче, вот так охеревшего лауреата премии мира и послали на хер с его должности. Остался он почти без охраны. Человек сто всего приставили стеречь охеревшего миротворца. Любой мог подойти к нему и плюнуть в рожу. А в стране было тысяч триста отчаянных патриотов, готовых за Родину на всё – они так и кричали на самых крутых и бесстрашных митингах: «Мы за Родину нашу нерушимую на всё готовы, жизней своих не пожалеем! Мы всех разрушителей к ногтю! Каждый гад за каждое своё преступление ответит!» Но ни один из этих патриотов так и не подошел к охеревшему и посланному на хер Херру и не плюнул ему в рожу, не спросил ответа. Загадочные патриоты! Некогда им было, они постоянно готовились к выборам. Разрушенная родина могла и обождать. А дни катились. Время шло. Мусолини повесили за ноги. Товарища Наджибуллу (лучшего друга товарища Херра) повесили за шею. Иуда повесился сам. Совестливый был еврей. Всякую мелочь предательскую вешали за хер или топили в нужниках. Охеревший Херр ждал своей очереди. И всё думал: за ноги его повесят, за шею или за самое святое, что у Херра было? А вдруг в нужнике утопят?! И начинал тихо ненавидеть весь народ, так и не понявший нового мышления и великих замыслов. Думал и ненавидел, в основном, за границей – там было меньше патриотов и больше денег. Там могли дать ещё какую-нибудь премию. И немного пиццы. За рекламу. Иногда и за какую-нибудь важную государственную тайну… правда, с последним было труднее, старик Ухуельцин все их скопом продал. А жизнь-житуха текла себе на радость. Как-то на одном из митингов оппозиционер Ельцюганов совсем разошёлся – нахмурился, набычился, напыжился до зверовидности необычайной. И как заорёт с трибуны благим матом: - Долой, понимашь, антинародный ухуельцинский режим! Доло-о-ой! – и ещё чего-то такого, чего пером не описать. – Долой американских ставленников и марионеток!!! Народишко так и прыснул от него. Бежать! Бежать, покуда омоновских и натовских витязей не кликнули! Каждый бежал, трясся и думал про себя: ну и матёрый же этот главный оппозиционер, ну и крутой бунтарь за счастие народное - прямо Стенька Разин! чистый Пугачёв Емельян! И у каждого сердце пело: хрен с ним, с режимом окаянным! главное, чтоб пронесло! Не все ж такие матёрые и бесстрашные как этот заступник Ельцюганов. Сам пьяненький старик Ухуельцин рыдал перед телевизором, рвал рубаху на груди. - Так их, понимашь, марионеток! Совсем уели! Давай, Гапоша, дава-а-ай! Обличай сволоче-е-ей! Ставленники проклятущие! Режим ненавистный, понимашь! Иго заокеанское! И-ех, Гапоша, жги, не жалей гадов, один раз, понимашь, живё-ё-ём! И уж совсем было бросился к вертушке – в польствие американское звонить и гнать иродов с земли русской, всех до единого и навсегда, понимашь. Да так и не позвонил – они ж нехристи, души россиянской понимать не могут, ещё с должности снимут – куда ему тогда, кругом же сволочи одни! - И-ех, Гапоша, разбередил ты мене рану старую. А всё одно, люблю стервеца! Кликнул референта-помощника. - Давай-ка, брат, за пузырём сгоняй да заодно указ заготовь, чтоб Гапона к самому главному ордену за заслуги перед Россиянией! Помощник поглядел на старика Ухуельцина внимательно, и тот понял, что опять чего-то не то, понимашь, сказал. Насупился, накукожился. Переменил волю. Но про пузырь оставил. Волевой был, кремень. Как-то раз старик Ухуельцин решил, что с него хватит. Народ, сволочь, всё равно не ценит. Придворные того и гляди сожрут. Детишки родимые ославят на весь мир… Вспомнил он про охеревшего Херра. И сказал: - Дорогие россияне! Потом подумал и добавил: - Только, понимашь, чтоб дачу, резиденцию, машину, охрану и закон – мол, полная амнистия, всё списать и забыть, понимашь, и чтоб не трогать и даже косо не глядеть! И не только меня, а чтоб всю семью, родню, близких и… А то, понимашь, не уйду! Потом ещё немного подумал и опять добавил: - И пенсию, и лечение за границей, и орден Гроба Господня, и почетное звание Пожизненного Первого Генерального Президентия! Потом ещё малость подумал. Съездил на Святую землю. Выпил. Помолился. Про грехи начал вспоминать. Ни одного не вспомнил. И заключил: - А вооще-то я, понимашь, приехал тут на святую землю, чувствую себя хорошо… значит, я, понимашь, кто есть?- и сам ответил: - Значит, я и есть святой… Его поправили, мол, святым должны иерархи объявить, после смерти только, ежели с мощами всё обойдётся, не прокиснут и не протухнут. Старик Ухуельцин помирать не собирался, ещё и мира-то не видал, всё в хлопотах, а надо в этом, понимашь, цивилизованном заграничном миру пожить малость... И поправился: - Президент я святой, вот! Все дружно захлопали в ладоши. Хоть кем себя обзови, только с глаз долой, надоел уже! А Бирмингер, он же Ридикюль утешил: - Мы тя ещё канонизируем... Погоди!. Какой-то юродивый, сидевший возле собора Рождества Христова прямо в Бет-Лехеме (по-русски Вифлееме) вякнул по простоте: - Грех канонизировать царей-иродов-то! Богородица не велит! Только Ридикюль его ногой пнул, клюкой ткнул. Да и анафеме предал. Больше на всём белом свете не было кого анафемам предавать. Когда длинный черный «мерседес» с сотней машин охраны подрулил к крыльцу, старик Ухуельцин прослезился. - Ты ето, понимашь, - прогундобил он в ноздрю, - береги ету, блин, понимашь, Расею! Капутин кивнул, склонил голову на бочок, выкатил глаза. «Патриот!», «государственник!», «державник!» – прокатилось по боярской толпе. Каждый старался говорить громче, чтобы услышали именно его. И оттого никто не расслышал последнего слова старика Ухуельцина. А тот пробурчал: - А воще-то, хер с ней, Вова, и так не пропадёт. Ты, понимашь, меня береги! Ето сичас главное! А то и тебя, понимашь, закажут... И укатил. Иногда преемника старика Ухуельцина называли так – Вольдемар Перепутин. Был он человеком осторожным, стоял себе на перепутье и никуда не сходил с него. И это была позиция. Сам старик Ухуельцин, по-державински, почти что «и в гроб сходя, благословил» Перепутина: -Ты, Вова, береги, понимашь, Россиянию... – сказал зловеще, со знанием дела, утробно гмыкнул, хрякнул, оглянулся на дубину-охранника и завершил со своим, понимашь, ухуельцинским юморком, - а то мы из неё ещё не всю кровь высосали! – и прослезился, и загугукал филином. Так, что охранник чувств лишился. И укатил в резиденцию. А преемник остался. С тех пор Генеральный Президентий Вольдемар Перепутин как зеницу ока берег Россиянию. В первой своей жизни Перепутин был генералом госбезопасности. И потому беречь и спасать государство было для него делом привычным, профессией. Кто-то лечил людей, кто-то их профессионально убивал, кто-то запускал спутники (в прошлое время, при старике Ухуельцине спутники перестали запускать, не на что было охранять старика от всякой, понимашь, сволочи, и кормить «семью» старика, какие там, понимашь, спутники!), кто-то мастерил надгробия... а Вольдемар Перепутин берёг Россиянию. На Перепутина давили и справа, и слева, и с запада, и с востока, и изнутри, и снаружи. Все его любили, уважали и даже побаивались за особое прошлое. Но он стоял на своей позиции и всем был свой. Он тоже любил всех. Проблема была только, понимашь, с самой Россиянией, которую надо было беречь, и которую не любил никто, даже патриоты-коммунарии во главе с попом Гапоном. Вся загвоздка была именно в Россиянии. Перепутину было бы проще без неё. Нет Россиянии, нет вопроса. Ноу проблэм, как говорили те, кто любил Перепутина извне. Но изнутри требовали Россиянию пока сохранить. Изнутри Перепутина тоже любили. И он не мог сразу отказать любящим. Тем более, что и саму Россиянию и то, что было в ней, уже давно поделили. Перепутин делёж шальной добычи признал окончательным и обсуждениям не подлежащим. Самому ему ничего не досталось, кроме кресла Генерального Президентия, головной боли, права собирать дань и отдавать её западным кредиторам. Казалось бы, живи и радуйся! Но Перепутина вечно бросало к тому камню-валуну у перепутья дорог. На камне сидел взъерошенный ворон. За камнем была мгла. А на камне коряво значилось: «Направо пойдешь – костей не соберёшь! Налево пойдешь – головы не снесёшь! Прямо пойдёшь – сразу помрёшь!» Перепутин нависал над валуном каменным витязем, пучил глаза. И грустил. Назад пути вообще не было. Те, кому Перепутин сдавал россиянскую дань, так и сказали: «альтернативы реформам нет!», что в переводе на русский означало: «назад шагнёшь под гаагский трибунал попадёшь!» Витязь Перепутин не хотел под трибунал. Он знал твёрдо, друзья с запада русских шуток не понимают. Да и какие ещё шутки! К тому же русские! Да и какие они, на хер, друзья! Всю жизнь он мечтал быть немцем. Проживать где-нибудь в Баварии или, на худой конец, в Саксонии, иметь скобяную лавочку или маленькую ферму... и никаких россияний. Но судьба распорядилась иначе. Россияния была сизифовым камнем Перепутина. В Россиянии большинство люда хотело быть немцами, итальянцами или неграми. Но никто в Россиянии не хотел учить ни немецкого языка, ни итальянского, ни негритянского. И потому назло ей Перепутин с женой и детьми разговаривал по-немецки. Хоть ненадолго, хоть дома, в кругу семьи, но... о-о, мой милый Августин, Августин, Августин... Перепутин просто изнемогал от вечной необходимости беречь Россиянию. И потому он мечтал вступить в НАТО. Пусть само НАТО эту, понимашь, Россиянию и бережет! Когда его спрашивали: «А не собирается ли Россияния вступить в альянс?», он отвечал прямо: «А почему бы и нет!». Но тут же добавлял, чтобы не обдурили: «Но только на равных правах! никак иначе! на неравных мы не согласные!» Ему кивали, мол, конечно, на равных – когда придёт пора бомбить Россиянию, ваши ВВС будут её утюжить наравне с нашими, никакого ущемления, ведь мы же, понимашь, равноправные партнеры! Перепутин про себя думал – уж скорей бы разбомбили. Найн Русланд, ноу проблэм! Он во всём подражал великому реформатору херру Питеру, они даже были земляками, оба из Санкт-Ленинграда, как и другие великие реформаторы – Чубайс и Собчак. Херр Питер мечтал лучше быть плотником в Амстердаме, чем царем в Москве. Перепутин тоже мечтал лучше иметь пивную в Мюнхене, чем головную боль в Россиянии. Но вечное возвращение на перепутье, к страшному и зловещему валуну в страшных ночных кошмарах заставляло его просыпаться во мраке и кричать: - Нихт капитулирэн! Нихт капитулирэн! Чёрная тень державного старика Ухуельцина являлась к Перепутину призраком отца Гамлета и мешала видеть немецкие сны. Для того, чтобы Россияния была ближе к любимому фатерлянду, Перепутин решил снять с боевого дежурства все ракеты и продать все авианосцы в Китай и в Лапландию. Ни одному из подельщиков они прибыли не приносили. И значит, толку от них для дела мировой демократии не было. А заодно и утопить космическую станцию «Мир». Живет ведь Бавария без всяких станций! «Береги Россиянию, Вова!» – постоянно пеплом Клаасса стучало в сердце Перепутину. И он берёг. (из романа Юрия Петухова “Жизнь №8”)
Константин Беляев: mihail пишет: На фига КОЗЕ баян mihail пишет: Ой! Сергеич заругаетси. А заругается он о табе, потамушта баян от акардиона не отличаишь
Sergey Sergeevich: Константин Беляев пишет: А заругается он о табе, потамушта баян от акардиона не отличаишь Это точно, я немного музыкант, а жена моя закончила школу музыкальную по классу аккордиона!
alexa:
Константин Беляев: alexa пишет: смотри в будущее уверенней Очень хорошая автоматическая винтовка СВД. Как не странно очень порадовала отдача. Для охоты ИМХО тяжеловата, да и боеприпас не совсем звериный. А для войны самое то.
Oleg23:
Sergiy Nik.: Молодцом! Утешили,робята!
alexa: "Сенсационное заявление было озвучено инициативной группой «Потомки замученных Сусаниным», находящейся в составе «Института национальной памяти Польши». Инициативная группа потомков польских военных, бесчеловечно обманутых и зверски умерщвленных Иваном Сусаниным, заявила, что уже составила список жертв, потомками которых являются тридцать три миллиона поляков, а также подсчитала сумму компенсации, которую обязана выплатить Россия жертвам сусанинского террора. Комиссия Евросоюза, специально созданная по этому поводу, заявила, что готова внести в черный список тех российских политиков, которые не явятся на мероприятия памяти замученных кровавым подонком Сусаниным, действовавшим по наущению «эффективного менеджера» Михаила Романова, не станут на колени и не покаются от имени России, гарантировав при этом выплату денежных компенсаций потомкам жертв сусанинского террора. Польский институт национальной памяти уже признал «сусанинский геноцид поляков» геноцидом всей польской нации, поскольку Сусанин уничтожил лучших из лучших, элиту польской нации, которая собиралась стать университетскими профессорами, учеными и гуманнейшими людьми, как только решит вопрос с русскими. По сути, Сусанин оккупировал Польшу, ведь если бы не он, то героические польские военные могли бы занять территорию так называемой России, выселить проклятых московитов в Сибирь и владеть своей законной территорией. Бесконечным позором покрыло Россию деяние кровавого мясника Сусанина! Комитет независимых российских правозащитников уже заявил, что Сусанин равен Гитлеру. Российская Госдума уже готовит заявление с осуждением сусанинского преступления и его оккупантских деяний! Европейские и американские общественные деятели призвали российский народ к покаянию и смирению, прекращению абсурдных препирательств по поводу куриных окорочков, ввоз которых был ограничен. Польская сторона заявила о недопустимости спекуляций вокруг поставок польского мяса, которое лживые российские провокаторы называли мороженой бразильской буйволятиной, якобы перепродаваемой поляками. В Кремле уже подумывают над проектом закона о десусанизации России. Позорный культ тоталитарно мыслящего палача Сусанина, задушившего свободу Польши, должен быть изъят из умов прогрессивных россиян, а первые ласточки евроинтеграции, то есть героические польские офицеры, должны быть объявлены героями. Их кровь на совести России! Сусанин равен Гитлеру! Позор оккупанту! Даешь десусанизацию России!" http://maxim-akimov.livejournal.com/237739.html
Ростислав: Полицейский инспектор дорожного и общественного контроля (ПИДОК) 2. Полицейское Управление Патрульно-Постовой Службы (ПУППС) 3. Отдел Полиции Соблюдения Общественного Спокойствия (ОПСОС) 4. Полицейский Инспектор Защиты Детства и Юношества (ПИЗДЮН) 5. Полицейский Инспектор Службы Контроля за Автотранспортом (ПИСКА) 6. Полицейские Инспекторы Дорожного Регулирования (ПИДР) 7. Полицейская Дорожно-Регулировочная Служба (ПДРС) С 1 марта участковые будут называться сотрудниками участковой квартальной инспекции сокращенно СУКИ...ГИБДДшники будут называться полицейский инспектор дорожного регулирования сокращенно ПИДР....а вместо ГАИ будет государственная единая инспекция - ГЕИ, не повезло еще Железнодорожному Отделению полиции!!! Где работаешь???? в ЖОПе. Эту страну не победить
Oleg23: Департамент Уголовного Розыска.
alexa:
Oleg23:
Konstantino:
Oleg23:
Oleg23:
alexa:
alexa: Родители назвали свою новорожденную дочь… «Медведев Дмитрий Анатольевич» http://ura.ru/content/svrd/27-07-2011/news/1052131927.html
Aleksey: Как Медведев планирует переаттестовать милицию-полицию
alexa:
Константин Беляев:
alexa:
alexa:
Aleksey:
Aleksey:
САП: Только что моя дочь вошла ко мне, и сказала: - Папа, я хочу, чтобы ты немедленно выписал меня из дома. Сдай мою комнату студентам. Выкинь в окно всю мою одежду. Продай на толкучке мои телевизор, музыкальный центр, айфон и ноутбук. Пожалуйста, отнеси все мои украшения в фонд Армии Спасения или пожертвуй их в Красный Крест. После чего откажись от меня вообще и никогда более со мной не разговаривай. Вычеркни меня из завещания и перепиши мою долю на братьев. Нууу... Вообще-то, она сказала не прям так. Она сформулировала все это значительно короче: - Папа, познакомься с моим парнем. Его зовут Мохаммед.
Игорь_Яров:
пришодцы: http://shot.photo.qip.ru/003W60-3008hU6/
Nikodim:
Димитрiй:
Георгий: Только что моя дочь вошла ко мне, и сказала: - Папа, я хочу чтобы ты немедленно выписал меня из дома. Сдай мою комнату студентам. Выкинь в окно всю мою одежду. Продай на толкучке мои телевизор, музыкальный центр, айфон и ноутбук. Пожалуйста, отнеси все мои украшения в фонд Армии Спасения или пожертвуй их в Красный Крест. После чего откажись от меня вообще, и никогда более со мной не разговаривай. Вычеркни меня из завещания и перепиши мою долю на братьев. Нууу... Вообще-то, она сказала не прям так. Она сформулировала все это значительно короче: - Папа, познакомься с моим парнем. Его зовут Мохаммед.
САП: Георгий посмотрите на четыре сообщения выше
полная версия страницы